Невидимая битва
Шрифт:
Гения мы потеряли для России, для истории. В последние годы он взялся за труд жизнеописания Петра Первого. Работал в архивах, собирал по крупицам осколки мозаики, оставшиеся в памяти потомков и в документах, чтобы сложить из них картину труда великого реформатора и его эпохи. Леве-Веймар, французский литератор, встречавшийся с Пушкиным в те дни, удивлялся его проникновению в самый дух того времени: «Об истории он говорил… как будто сам жил в таком же близком общении со всеми этими старыми царями, в каком жил с Петром Великим его предок Аннибал». [5]
5
Цитируется
Всех в то время удивляла неуемная энергия Александра Сергеевича. Вот он в поиске исторических материалов, вот он работает над комментариями к «Слову о полку Игореве», вот он пишет статьи для своего журнала «Современник», совмещая заботы и редактора, и коммерческого директора.
Знаток древних рукописей М.А. Коркунов уже после роковой дуэли напишет: «С месяц тому назад Пушкин разговаривал со мною о русской истории; его светлые объяснения древней «Песни о полку Игореве» если не сохранились в бумагах — невозвратимая потеря для науки».
Они не сохранились, слишком быстро пронеслись события четырех последних месяцев его жизни. Чрезвычайная насыщенность времени, чрезвычайная напряженность всех сил. В то время не существовало никаких литературных премий, ни «Руслан и Людмила», ни «Капитанская дочка», ни «Онегин» не могли материально дать автору больше, чем давало общество, приобретая его произведения в качестве обычных литературных новинок. Это сейчас он для нас «Пушкин» и Пушкиным мы мерим русскую литературу, как выразился философ Розанов. А тогда для многих это был всего лишь камер-юнкер императорского двора, которого ненавистный «полосатый кафтан», камер-юнкерский мундир, обязывал регулярно посещать придворные балы.
Поэт-ученый вынужден был взять в государственном казначействе долгосрочный заем в тридцать тысяч рублей, который обязался погашать в счет своего жалованья, которого, опять же, хватало только на оплату квартиры. К этому беспросветному замкнутому кругу на дне пожизненной долговой ямы добавлялись еще угнетающие ощущения от постоянного полицейского надзора — несколько последних лет поэту было известно о том, что письма его жене почитывает сам царь. < Мальцев С. А., 2003 >
Хотелось удалиться в деревню, подальше от выматывающих дорогих выездов на обязательные великосветские приемы и от полицейских глаз, но сам шеф жандармов Бенкендорф постановил: «Лучше, чтоб он был на службе, нежели предоставлен самому себе!» [7]
7
Цитируется в книге С.Л. Абрамович «Пушкин в 1836 году (предыстория последней дуэли)», с. 209.
И вот смерть. Гоголь, возвращаясь из-за границы, восклицает в письме друзьям поэта: «Как странно! Боже как странно: Россия без Пушкина…» [8]
Смерть великого гения. Смерть такая понятная, смерть из-за обычной любовной истории, романа, как говорят. Ревнивый муж, жена красавица, нахальный ухажер.
Хотя, почему нахальный? Любовь ведь требует жертв, такое высокое, святое чувство. И не пожалел Дантес себя, даже стрелялся на дуэли. И выходит, что конец труду великого гения положила обычная любовная история.
8
Цитируется в книге С.Л. Абрамович «Пушкин в 1836 году (предыстория последней дуэли)».
Но не слишком ли просто и тривиально, что в сумме дает «пошло»?
Скоро уже два века пройдет с того времени, и те события в памяти потомков, в нашей памяти приобретают все более обкатанные и невнятные черты. Как волны прибоя шлифуют валуны, так казенные, приуроченные к юбилеям и праздникам статьи и очерки все более стирают для нас остроту и нечеловеческий накал нервов той ситуации.
Жизнь цепь, а мелочи в ней звенья, и есть в тех событиях такие «мелочи», которые рождают странные, неожиданные вопросы.
Как часто за самыми стандартными стечениями и столкновениями жизненных обстоятельств история скрывает действие могущественных незримых сил. Подобно мощным подводным течениям двигаются они, прикрытые от глаз даже ближайших непосредственных свидетелей поверхностными волнениями и бурунами. И чтобы увидеть эти глубинные силы и движения, нужно или погрузиться в их толщу, став их участником и невольным сообщником, или подняться на высоту птичьего полета и окинуть взглядом всю поверхность океана истории, во всей взаимосвязи, переплетении ее течений и водоворотов.
Мы сделаем это. И начнем с самих преддуэльных событий. Здесь все детали важны и поэтому коснемся их подробнее.
Интрига. Ярость врагов с робостью друзей состязаются
… Сообщением дня является трагическая смерть пресловутого Пушкина, убитого на дуэли неким, чья вина была в том, что он, в числе многих других, находил жену Пушкина прекрасной… [9]
9
Цитируется в книге Б.И. Марьянова «Крушение легенды. Против клерикальных фальсификаций творчества А.С. Пушкина».
Хронологически история дуэли выглядит так.
Двадцатые числа октября 1836 года. Наталья Николаевна, жена поэта, отвергает навязчивые ухаживания Дантеса. С этого момента двери дома Пушкиных для него закрыты.
В конце октября Луи Геккерн, приемный отец Жоржа Дантеса, добивается встречи с Натальей Николаевной и сообщает о том, что тот умирает из-за ее отказа. Он умоляет отнестись к Жоржу благосклонно, чтобы спасти его от смерти, [10] но она непреклонна.
10
Из письма Карамзина (от 13 марта 1837): «Дантес в то время был болен грудью и худел на глазах. Старик Геккерн сказал госпоже Пушкиной, что он умирает из-за нее, заклинал спасти его сына».
(С.Л. Абрамович, «Пушкин в 1836 году (предыстория последней дуэли)», с. 65).
После этого, 2 ноября, следует событие, которого Пушкины никак не могли ожидать. Была у них хорошая знакомая, Идалия Полетика, свой, можно сказать, человек в семье. Об отношении к ней Пушкиных позволяет судить их переписка, в которой Идалия занимает свое место. Вот он передает ей привет: «Полетике скажи, что за ее поцалуем явлюсь лично, а что-де на почте не принимают». [11] Сейчас ни один пушкинист не может сказать, что явилось причиной резкой перемены отношения Полетики к своим старым друзьям, есть только одни предположения. Нас же интересуют только точные факты, и фактом является то, что Идалия Полетика назначает встречу у себя на квартире своей подруге Наталье Николаевне Пушкиной, и именно в это время предоставляет эту же квартиру в полное и единоличное распоряжение Жоржа Дантеса-Геккерна. Там в назначенное время происходит сцена с пистолетом у виска. После страстных признаний Жорж решается на такое последнее средство, но Пушкина опять непреклонна. < Мальцев С. А., 2003 >
11
Цитируется в книге С.Л. Абрамович «Пушкин в 1836 году (предыстория последней дуэли)».