Невидимая невеста
Шрифт:
Я решил ничего не говорить Марку о нашей встрече на бульваре Телеки. Возможно, Марк встревожился бы, узнав, что Вильгельм Шториц, которого он считал уехавшим из Рагза, вернулся сюда. А омрачать его счастье даже малейшим беспокойством так не хотелось! Однако я сожалел, что этот отвергнутый соперник не покинул город, хотя бы до свадьбы Марка и Миры.
Утром 27 апреля я готовился к обычной прогулке, на этот раз намереваясь совершить экскурсию в окрестности Рагза, в пригородные деревни, населенные сербами. Я уже собирался выйти, когда в номер вошел мой брат.
— У меня много дел, Анри, — произнес он, — ты не обидишься, если я оставлю тебя одного?..
— Не беспокойся, дорогой Марк, — сказал я, — и не думай обо мне…
— Зайдет ли за тобой Харалан?..
— Нет… он занят… Я позавтракаю в каком-нибудь кабачке на том берегу Дуная…
— Но обязательно вернись к семи часам вечера!..
— Стол у доктора настолько хорош, что грех было бы опоздать!
— Какой же ты гурман… Через несколько дней намечается также вечер в особняке Родерихов и ты сможешь понаблюдать за высшим обществом Рагза…
— Вечер по случаю помолвки, Марк?
— О, мы с Мирой уже давно помолвлены… Мне даже кажется, что так было всегда…
— Да… С самого рождения…
— Вполне возможно!
— Тогда прощай, счастливейший из смертных…
— Подожди, скажешь это, когда моя невеста станет моей женой!
Пожав мне руку, Марк ушел, а я спустился в ресторан гостиницы.
Закончив первый завтрак, я уже собрался уходить, когда появился капитан Харалан. Меня несколько удивил его приход, ведь мы договорились, что сегодня утром я прогуляюсь один.
— Вы! — воскликнул я. — Ну что ж, дорогой капитан, это приятный сюрприз!
Может быть, я ошибался? Но мне показалось, что капитан Харалан чем-то озабочен. Вместо ответа он проговорил:
— Дорогой Видаль… я пришел…
— Как видите, я готов… Погода прекрасная, и если вы не боитесь потратить несколько часов на прогулку…
— Нет… в другой раз, если вы не против…
— Тогда что же привело вас сюда?
— Отец хочет с вами поговорить, он ждет у себя…
— Я в вашем распоряжении, — ответил я.
Идя рядом со мной по набережной Баттиани, капитан Харалан не произнес ни слова. Что же случилось? И о чем доктор Родерих хочет со мной поговорить? О женитьбе Марка?..
Как только мы вошли в дом, слуга проводил нас в кабинет доктора.
Госпожа Родерих и Мира уже покинули особняк, и Марк, по-видимому, сопровождал их во время утренней прогулки.
Доктор был один в своем кабинете. Он сидел за письменным столом и, когда обернулся, показался мне таким же озабоченным, как и его сын.
«Что-то случилось, — подумал я. — И конечно, Марк сегодня утром еще ничего не знал… Ему ничего не сказали и, по-видимому, не хотели ничего сказать…»
Я сел в кресло напротив доктора, а капитан Харалан остался стоять возле камина, где догорали последние поленья.
Я ждал не без некоторой тревоги, когда доктор заговорит.
— Прежде всего, господин Видаль, — сказал он мне, — спасибо за то что вы пришли.
— Всегда в вашем распоряжении, господин Родерих.
— Я хотел вам кое-что сообщить в присутствии Харалана.
— Это касается свадьбы?
— Совершенно верно.
— Что-то серьезное?
— И да и нет, — ответил доктор. — Как бы то ни было, я не сообщил о случившемся ни супруге, ни дочери, ни вашему брату и предпочитаю, чтобы они ничего не знали… Впрочем, судите сами.
Невольно я связал слова доктора со вчерашней встречей, когда капитан Харалан и я столкнулись со Шторицем перед его домом на бульваре Телеки.
— Вчера во второй половине дня, — продолжал доктор, — когда госпожи Родерих и Миры не было дома, во время врачебной консультации слуга передал мне карточку посетителя, которого я не ожидал вновь увидеть. Прочитав имя на визитке, я был сильно раздосадован… Там значилось: «Вильгельм Шториц».
Я взял карточку и, разглядывая ее, обратил внимание, что имя на ней не вытиснено, не напечатано в типографии, а написано собственноручно этим опасным субъектом — его замысловатый росчерк напоминал клюв хищной птицы.
Впрочем, вот факсимиле:
Вильгельм Шториц [66] .
— Может быть, — спросил меня доктор, — вам не известно, кто этот немец?
— Известно… Я в курсе дела, — ответил я.
— Так вот, примерно три месяца назад, до того как было сделано и принято предложение вашего брата, Вильгельм Шториц просил руки моей дочери. Посоветовавшись с супругой, с сыном и Мирой, которые разделяли мое отрицательное отношение к подобному браку, я сказал этому господину, что его предложение не может быть принято. Вместо того чтобы смириться, он снова официально попросил руки Миры. Я ему вновь, столь же определенно, порекомендовал оставить всякую надежду.
66
Автор предполагал, что здесь будет воспроизведен этот росчерк. (Примеч. фр издателя.)
Пока доктор Родерих говорил, капитан Харалан расхаживал по комнате, иногда останавливаясь перед одним из окон, чтобы посмотреть в сторону бульвара Телеки.
— Господин Родерих, — проговорил я, — я знаю, что это предложение было сделано до предложения моего брата…
— Примерно за три месяца, господин Видаль.
— Значит, — продолжил я, — Вильгельму Шторицу отказали не потому, что Марк уже получил согласие на руку и сердце мадемуазель Миры, а потому, что этот брак не входил в ваши планы.
— Разумеется. Мы никогда не согласились бы на этот союз, который не подходил нам ни в каком отношении и которому Мира категорически воспротивилась бы…
— Что побудило вас принять такое решение? Личность Вильгельма Шторица… или его положение?..
— Говорят, — ответил доктор Родерих, — отец оставил ему большое состояние — результат выдающихся открытий. Ну, а личные качества…
— Я его знаю, господин Родерих…
— Знаете?..
Я рассказал, при каких обстоятельствах повстречался с Вильгельмом Шторицем, не подозревая, кто он. В течение сорока восьми часов этот немец плыл со мной на пароходе от Пешта до Вуковара, где, наверное, и сошел, поскольку его уже не было на борту, когда пароход прибыл в Рагз.