Невидимая невеста
Шрифт:
— Да, — сказал я, — поскольку Мира Родерих будет госпожой Марк Видаль!
Мы дошли до деревянного моста, соединяющего венгерский берег с сербским, и на несколько минут остановились на мосту, любуясь великой рекой. Этой ясной ночью тысячи звезд отражались в воде, напоминая рыб с блестящей чешуей.
Мне пришлось рассказать Марку о своих собственных делах, сообщить новости о наших общих знакомых и об артистическом мире, с которым у меня была постоянная связь. Мы много говорили о Париже. Марк хотел провести там, если ничто не помешает, несколько недель после свадьбы. Хотя обычно молодожены отправляются в Италию или в Швейцарию, Марк и его жена поедут во Францию. Мира заранее радовалась, что снова увидит Париж, который уже знала, и будет его осматривать вместе с супругом.
Я сообщил Марку, что привез все бумаги, о которых он просил в своем последнем письме. Можно не беспокоиться, у него будут все документы, необходимые для большою свадебною путешествия.
Наш разговор постоянно возвращался к звезде первой величины, блистательной Мире; так магнитная стрелка всегда поворачивается к Полярной звезде. Марк говорил без устали, а я не уставал его слушать. Он давно уже хотел столько мне рассказать! Пришлось проявить благоразумие, иначе наш разговор продолжался бы до рассвета.
Впрочем, прогулка прошла спокойно, так как в этот довольно прохладный вечер прохожих на набережной было немного. Однако — не ошибся ли я? — мне показалось, что за нами шел какой-то человек, словно хотел подслушать чужой разговор. Человек этот был среднего роста и, если судить по тяжелой походке, уже немолодой. В конце концов он отстал от нас.
В половине одиннадцатого мы с Марком вернулись в гостиницу «Темешвар». Перед тем как заснуть, мне вновь и вновь вспоминались, как наваждение, слова, которые, кажется, я услышал на борту судна… слова, угрожающие Марку и Мире Родерих!
IV
На следующий день — знаменательная дата! — я нанес официальный визит семье Родерих.
Дом доктора — старинный особняк в прекрасном стиле, с модернизированными внутренними помещениями, с богатым и строгим убранством, свидетельствующим об утонченном художественном вкусе хозяев, — стоит в конце набережной Баттиани, на углу бульвара Телеки, который под разными названиями опоясывает город.
На бульвар, между двумя колоннами, на которых установлены вазы с вечнозелеными растениями, выходят ворота и служебная дверь особняка, ведущие в большой двор, посыпанный песком. Двор отделен решеткой от сада, его высокие деревья — вязы, акации, каштаны, буки — возвышаются над стеной, идущей до соседнего дома. Между аллеями, украшенными плющом, подбирающимся к кронам деревьев, простирается лужайка неправильной формы, декорированная кустарником и корзинами с цветами. Глубина сада скрыта разросшейся зеленью. Правее, в углу, между двумя строениями с узкими бойницами, отведено место для птичника. Стены особняка не видны за вьющимися растениями.
У края владения, с правой стороны расположены служебные Помещения: на первом этаже — кухня, подсобная комната, дровяной склад, гараж на две кареты, конюшня для трех лошадей, прачечная, собачья будка; на втором этаже — за шестью окнами, скрытыми жалюзи, — ванная, бельевая, комнаты для слуг, выходящие на отдельную лестницу. Между окнами тянутся стебли дикого винограда, широкого кирказона [51] и вьющихся роз.
Служебные помещения соединены с центральной частью дома коридором с цветными витражами. Этот коридор ведет к основанию круглой башни высотой примерно в шестьдесят футов.
51
Кирказон — декоративный кустарник с цветами причудливой формы.
Башня возвышается на стыке обоих зданий, расположенных под прямым углом друг к другу. Внутри ее — лестница с железными перилами, ведущая сначала на второй этаж особняка, затем на третий, мансардный, где окна украшены изящными скульптурами.
В передней части дома — застекленная галерея, поддерживаемая с наружной стороны железными пилястрами. Она залита потоком света с юго-востока. Двери на галерею завешены старинными драпировками. Они ведут в кабинет доктора Родериха, в большую гостиную и столовую. Шесть окон этих комнат на первом этаже выходят на набережную Баттиани на угол бульвара Телеки.
Комнаты на втором этаже расположены таким же образом; над гостиной — комната господина и госпожи Родерих, над столовой — комната, которую занимает капитан Харалан, когда приезжает в Рагз; на другом конце — комната мадемуазель Миры и ее рабочий кабинет с тремя окнами; одно из них выходит на набережную, другое — на бульвар, третье, рядом с окнами коридора, протянувшегося по всему этажу, — в сад.
Должен признаться, что еще до посещения особняка Родерихов мне было бы легко описать его. Благодаря недавнему разговору с Марком, все комнаты были мне известны. Марк не забыл ни одной детали, касающейся небольших апартаментов девушки. Я даже знал совершенно точно, на каком месте сидела мадемуазель Мира за обеденным столом, знал, где именно она предпочитала находиться в большой гостиной, на какой скамейке любила сидеть в глубине сада в тени великолепного каштанового дерева.
Возвращаясь к описанию особняка, скажу, что лестница башни, куда свет проникал через стрельчатый витраж, ведет к бельведеру круглой формы под опоясывающей башню террасой, откуда, должно быть, открывается широкая панорама города и Дуная.
Нас с Марком приняли около часа дня в галерее. В середине ее находилась медная резная жардиньерка, где пышно распустились весенние цветы, по углам стояли тропические деревца — пальмы, драцены [52] , аларии… [53] На стене, между дверями гостиной и столовой, висело несколько картин венгерской и голландской школ. Марк высоко ценил их художественные достоинства.
52
Драцена — вечнозеленое древовидное или кустарниковое южное растение семейства агавовых, отдельные виды которого культивируются как комнатные и декоративные.
53
Возможно, автор ошибся: алария — один из видов моллюсков.
На мольберте в правом углу я увидел портрет мадемуазель Миры и был восхищен его великолепием, достойным имени его автора, самого дорогого для меня на свете человека.
Доктору Родериху было пятьдесят, но он выглядел намного моложе своих лет. Это был человек высокого роста, держащийся прямо, с седеющей бородой, с густой шевелюрой. Цвет его лица свидетельствовал о прекрасном здоровье, а крепкое телосложение — о готовности сопротивляться любой болезни. Впрочем, он был типичным мадьяром с пламенным взглядом, решительной походкой, с благородной, внушительной внешностью. Все в нем выдавало природную гордость, смягченную благожелательным выражением красивого лица. Доктор служил сначала в рядах венгерской армии, отличился там как военный врач, затем окончательно перешел на гражданскую службу. Как только нас представили друг другу и мы обменялись крепким рукопожатием, я понял, что передо мной достойнейший человек.
У госпожи Родерих в ее сорок пять лет от прежней красоты остались правильные черты лица, темно-голубые глаза, великолепные волосы, начинающие седеть, тонко очерченный рот, прекрасные зубы, все еще изящное телосложение. Хотя она и была венгеркой, ее характеру были свойственны спокойствие и мягкость. Это была прекрасная супруга, наделенная всеми семейными добродетелями. Она обрела полное счастье со своим супругом, обожала сына и дочь, окружая их нежностью мудрой и предусмотрительной матери. Она была очень набожна, скрупулезно выполняла все предписания Католической Церкви, опираясь на непоколебимую веру, которая принимает религиозные догматы и не пытается их осмыслить. Госпожа Родерих отнеслась ко мне весьма дружески, сказав, что счастлива принимать у себя брата Марка Видаля, и просила чувствовать себя здесь как дома. Меня это глубоко тронуло.