Невидимая невеста
Шрифт:
— Да, Анри!.. И это время… показалось мне таким долгим… хотя присутствие моей дорогой Миры… Но вот ты здесь, и я не забыл… что ты мой старший брат…
— И лучший друг, Марк!
— Поэтому, Анри, моя женитьба не могла состояться без твоего присутствия… рядом со мной… И потом, разве я не должен был получить твое согласие…
— Мое согласие?..
— Да… Как я попросил бы его у отца… Как и ты, он не отказал бы мне, вот познакомишься…
— Она очаровательна?..
— Ты ее увидишь, по достоинству оценишь и полюбишь!.. У тебя будет лучшая из сестер…
— И я приму ее как сестру, дорогой Марк, зная
— Нет… завтра… Это неожиданность, что судно пришло рано… Его ждали к вечеру. Мы с Хараланом только из предосторожности пришли сегодня на пристань, и правильно сделали, поскольку присутствовали при высадке пассажиров. Ах! Если бы моя дорогая Мира знала, как она пожалела бы!.. Но, повторяю, тебя ждут только завтра… Госпожа Родерих и ее дочь сегодня вечером заняты… они собираются в собор и завтра извинятся перед тобой…
— Хорошо, Марк, — ответил я, — а поскольку сегодня в нашем распоряжении еще несколько часов, поговорим о прошлом и о будущем, оживим после годичной разлуки все воспоминания, которые могут быть у двух братьев!
И вот Марк рассказал мне, что случилось с ним после того, как он покинул Париж, о всех своих успехах в Вене, в Прессбурге, где перед ним широко распахнулись двери артистического мира. В целом он не поведал мне ничего нового. Правда, стать моделью для портрета с подписью Марка Видаля добиваются и оспаривают друг у друга с одинаковым рвением как богатые австрийцы, так и богатые мадьяры!
— Я не мог удовлетворить все просьбы, дорогой Анри. Они приходили отовсюду, и заказчики, желая оттеснить соперников, то и дело набавляли цену. Как сказал один житель Прессбурга, на портретах Марка Видаля люди больше похожи на себя, чем в жизни! Поэтому, — шутливо добавил брат, — весьма вероятно, что в один из ближайших дней министр по делам искусств увезет меня писать портреты императора, императрицы и эрцгерцогинь Австрии!..
— Будь осторожен, Марк, будь осторожен! Ты окажешься в довольно трудном положении, если получишь приглашение от двора и уедешь из Рагза.
— Я отклоню приглашение самым почтительным образом, мой друг! Теперь о портретах не может быть и речи… или, вернее, я только что закончил свою последнюю работу…
— Портрет Миры, не так ли?..
— Да, и это, наверное, не самая плохая моя работа…
— Кто знает?! — воскликнул я. — Может случиться всякое, если художник уделяет больше внимания модели, чем самому портрету!..
— В конце концов, Анри… ты сам увидишь… Повторяю, на холсте Мира больше похожа на себя, чем в жизни!.. Это, кажется, свойство моих портретов… Да… все то время, когда дорогая Мира позировала мне, я не мог оторвать от нее глаз!.. Но она не шутила… Эта слишком короткие часы она посвящала не жениху, а художнику!.. Моя кисть скользила по полотну… и казалось, что портрет готов вот-вот ожить, как статуя Галатеи…
— Спокойно, Пигмалион [46] , спокойно. Расскажи, как ты познакомился с семьей Родерих.
— Это было предначертано судьбой.
— Не сомневаюсь, но все же…
— В первые же дни после моего приезда лучший светский клуб Рагза оказал мне честь и принял в свои почетные члены. Это было чрезвычайно приятно, хотя бы потому, что
46
Пигмалион — легендарный древнегреческий скульптор, который — согласно античному мифу — влюбился в созданную им скульптуру. По просьбе ваятеля боги оживили статую, превратив ее в очаровательную женщину Галатею.
— Возобновил?.. — переспросил я.
— Да, Анри, так как я уже встречался с ним несколько раз в Пеште, в официальных кругах. Офицер с большими достоинствами и с прекрасным будущим и вместе с тем любезнейший человек. В тысяча восемьсот сорок девятом году он проявил бы себя как герой…
— Если бы родился в ту эпоху! — заключил я, смеясь.
— Золотые слова, — продолжал Марк таким же тоном. — Короче говоря, мы виделись здесь ежедневно, так как у него отпуск, и он продлится еще месяц. Наши отношения постепенно переросли в тесную дружбу. Он захотел представить меня своей семье, и я охотно согласился, тем более что уже встречал мадемуазель Миру Родерих на нескольких приемах, и если…
— А поскольку сестра была не менее очаровательной, чем брат, ты стал частым гостем в доме доктора Родериха…
— Да… Анри, и уже шесть недель я не пропустил ни одного вечера! Может быть, ты думаешь, что я преувеличиваю, когда говорю о Мире…
— Нет, мой друг! Нет! Ты не преувеличиваешь, и я даже уверен, что когда речь идет о ней, никакое преувеличение не кажется чрезмерным…
— Ах, дорогой Анри, я так ее люблю!
— Это и видно. С другой стороны, мне представляется, что ты войдешь в самую почтенную из семей…
— И самую почитаемую, — ответил Марк. — Доктор Родерих — врач с блестящей репутацией; его мнением очень дорожат коллеги!.. Вместе с тем он добрейший человек и отец, достойный…
— …своей дочери, — прервал его я. — Так же как госпожа Родерих не менее достойна быть ее матерью.
— Она — превосходная женщина, — воскликнул Марк. — Любимая всеми близкими, набожная, милосердная, занимающаяся благотворительностью…
— И она будет такой тещей, каких уже не найти во Франции… не так ли, Марк?..
— Прежде всего, Анри, здесь мы не во Франции, а в Венгрии, в стране мадьяр, где нравы сохранили кое-что из прежней строгости, где семья еще патриархальна…
— Ну-ну, будущий патриарх…
— Это общественное положение, которое имеет свою цену! — промолвил Марк.
— Да, соперник Мафусаила, Ноя, Авраама, Исаака, Иакова! [47] В конце концов, в твоей истории, как мне кажется, нет ничего необычного. Благодаря капитану Харалану ты познакомился с этой семьей… Тебя радушно приняли, что меня не удивляет, так как я тебя знаю!.. Ты с первого же взгляда был очарован мадемуазель Мирой, ее физическими и моральными достоинствами…
47
Мафусаил, Ной, Авраам, Исаак, Иаков — еврейские патриархи, упоминаемые в Библии.