Невидимая река

Маккинти Эдриан

Я улыбнулся в ответ. Она настолько очаровательна, что мысль о ее причастности к кровавому убийству или о родстве с убийцей показалась мне абсурдной. В очередной раз я подумал, что окончательно запутался. Или же ясность моих суждений затуманивают героин и недвусмысленное возбуждение.

Пожилой хозяин следующего дома прочел нам лекцию о низком уровне водохранилищ, о засухе на протяжении всего года, о важности охраны природы, но взять листовку отказался.

Потом был дом, в котором никого не оказалось. В следующем за ним отказались давать деньги. Наконец-то нам

открыла полная женщина в ситцевом платье, сильно накрашенная. Я выдал ей заученный текст.

– Вы обходите всю улицу?

– Да.

– И сколько вам дали мои соседи?

– Там никого нет дома.

– Клянусь, они там. Мать – черная, отец – японец или китаец, кто-то такой.

– Правда?

– Теперь тут столько негритянских семей развелось!

– Это точно?

– Абсолютно, – сказала женщина заговорщическим голосом.

– Ну, это же Америка, – заметил я, слегка ошарашенный первой со времени прибытия встречей с явной расисткой.

– Посмотрите на этого О. Джея Симпсона. Вы бы хотели такого соседа? Живет на социальное пособие. Он них же никакой пользы, разве не так?

– От кого?

– От негров. Как вы считаете? Они ничего не делают, нигде не работают.

Я посмотрел на Амбер, ища помощи, но та от смущения уставилась в землю. Радость моя, ты будешь сталкиваться с подобным постоянно, если собираешься участвовать в работе общества, подумал я. И опять она показалась мне ранимой и немного потерянной.

Я улыбнулся женщине на пороге:

– Ну, что я вам могу сказать на это?! Негры строили железные дороги, победили в Гражданской войне, пахали на нужды промышленной революции, создали удивительные образцы литературы и явились основателями по крайней мере четырех оригинальных музыкальных направлений, определивших развитие музыки в этом столетии: джаза, блюза, рок-н-ролла и хип-хопа. Без них было бы скучновато, правда?

Тетка пришла в бешенство:

– А чего вы тут ходите-то?!

– Мы занимаемся пропагандой разумного использования лесов, – подключилась Амбер.

– Мне так не кажется, – буркнула женщина и с силой захлопнула дверь.

Я разразился хохотом, и даже Амбер улыбнулась.

По мере того как мы продвигались на юг, район становился все менее респектабельным, и следующая улица на нашей карте была определенно еще беднее. Рядом с домами припаркованы старые, обшарпанные машины, а игравшие на улице дети были в основном мексиканскими. Мне показалось довольно интересным наличие некой невидимой демаркационной линии, и я сказал об этом Амбер, но та никак не отреагировала.

Дощатые, давно не ремонтированные дома, черные мешки с мусором, наваленные на тротуарах. В конце улицы – промышленное здание, которое, похоже, не использовалось последние лет пятьдесят. Окна грязные или вообще выбиты, на стенах кто-то нарисовал футбольные ворота.

Начало темнеть. Поднялся ветер, небо затянуло тучами, температура упала до тридцати градусов. Я трясся от холода, когда мы подошли по тропинке к первому дому на улице. На заднем дворе залаяла собака, она рычала на нас из-за забора, сидя на цепи. Я позвонил, дверь открыл азиатского вида мужчина. Амбер выпалила речовку, но из-за собачьего лая ничего не было слышно; хозяин не заинтересовался. Мы пересекли двор, дошли до другого дома и постучали.

Открыл здоровяк в испачканной белой футболке и джинсах.

– Так, ну а вамчего надо? – спросил он с таким видом, будто мы стали миллионными посетителями его дома за этот вечер.

– Здравствуйте, мы из Общества защиты природы Америки, и мы…

– Да-да, знаю, – перебил он, – знаю я, кто вы такие. Вам, ребятки, не помешало бы работать повнимательнее. На прошлой неделе вы уже приходили с этой мутотенью.

Амбер дрожала от холода в своем тонком свитере.

– Вековые лесопосадки – значимая составляющая…

– Нисколько не сомневаюсь в этом. Всего доброго, – отрезал здоровяк, и дверь захлопнулась.

– Боюсь, вечер не задался, – сказал я.

Она угрюмо кивнула.

– Может, сделаем перерыв, найдем кафе… – предложил я.

Она покачала головой:

– Нет, все должны выполнить свой минимум, мы в том числе, если мы будем отлынивать, Роберт расстроится. – В ее голосе не слышалось особого энтузиазма.

– О'кей, ты у нас за главного, – сказал я покладисто, ловя себя на том, что перешел с ней на «ты». На прошлой неделе мне повезло с выручкой, так что сегодня можно и впустую прошвырнуться, тем более в такой компании.

Мы перешли через дорогу. Бунгало, задрипанный садик, проволочная ограда, залатанная дверь-ширма, облупившаяся краска.

Амбер постучалась.

– Погоди, сейчас за деньгами схожу, – ответил какой-то мальчик.

Потом он открыл дверь. Лет пятнадцати, тощий, бледный, с кудрявыми волосами, туповатый на вид.

– Э-э, чувиха, а где пицца? – спросил он.

– Этим вечером мы в вашем районе проводим опрос в поддержку «разумного использования»… – начала Амбер.

Паренек выслушал, неотрывно пялясь на нее, и тряхнул головой:

– Да, но пицца-то где?

– Мы не разносчики пиццы, мы пропагандируем разумное использование лесов, – сказала Амбер и еще раз повторила вступление. Мне в который раз показалось, что она выглядит моложе своих тридцати – Эйб сказал, что ей тридцать. Неужели она так наивна и не понимает, что у парнишки башку снесло?

– Чё ты там застрял? – крикнул второй паренек, показавшись в коридоре и щелкая зажигалкой.

– Они не отдают нам нашу пиццу, – заныл первый.

– Вау! Ну и телка! – заметил второй.

– Ладно, – обратился я к Амбер, – пойдем.

Минуту она колебалась и позволила себя увести. В этот момент расстановка сил в нашем дуэте переменилась. Она, которая вроде как передает мне опыт, дала слабину. На ней были туфли без каблуков, отчего она оказалась на дюйм или на пару дюймов ниже меня ростом. Но этого было достаточно. Чтобы спросить меня о чем-нибудь, ей приходилось поднимать голову.

– Что это было? – спросила она.

– Детишки от тебя остолбенели.

– В их возрасте? – В ее голосе послышалось удивление.