Невидимая смерть
Шрифт:
– Алексей Иннокентьевич? Прошу принять конструктора противоминных тралов майора Клевцова. У него, по-моему, есть дельное предложение. Когда? – Ворошилов вопросительно взглянул на Павла, но ответил за него. – Готов в любой час дня и ночи.
…Для солдат, офицеров, генералов – всех окопников Центрального и Воронежского фронтов, для партизан в тылу врага, для работников Генерального штаба эти дни были полны жесточайшего напряжения. Оправившись после сталинградского разгрома, гитлеровская машина готовилась к еще более крупному наступлению на орловско-курском и белгородско-харьковском направлениях. Наши войска зарывались в землю, ставили минные
В конце июня 1943 года участились воздушные бои. Иногда в воздухе на сравнительно небольшом пространстве сходилось одновременно больше сотни самолетов с обеих сторон. В Ставку поступали все более тревожные донесения о крупных передвижениях бронетанковых, артиллерийских и пехотных соединений, подтягивающихся к переднему краю. Наземная и воздушная разведка засекала скопления вражеских танков в низинах и рощах непосредственно у передовой.
В начале июля накал ожидания наступления достиг критической точки. В этот момент Павел получил приказание прибыть в Генеральный штаб. Генерал Антонов принял его 5 июля в 4 утра. То и дело звонили телефоны, входили офицеры с короткими докладами. По обрывкам фраз, по нервным репликам, какой-то общей напряженности Павел понял, что за полтысячи километров от Москвы стала разгораться битва. Ей суждено было войти в историю под названием Курской.
Уже были захвачены немецкие саперы, назвавшие час наступления, уже более часа в предрассветных сумерках грохотали орудия, минометы, реактивные установки, стараясь ослабить изготовившегося к атаке противника. В этой атмосфере сообщение Павла об опыте применения тральщиков на фронте, в наступлении, прозвучало диссонансом. Из всех, кто в этот момент находился в кабинете, один Антонов остался невозмутимым и спокойным. Когда Павел замолчал, Алексей Иннокентьевич быстро написал проект решения Ставки: сформировать на базе одного из танковых батальонов опытный отдельный инженерный полк противоминных тральщиков.
– Ждите утверждения, – проговорил он.
Потрясенный Павел вышел из кабинета, решив, что теперь его дело отложат по крайней мере до окончания сражения на Курской дуге. Однако днем Антонов опять пригласил Павла к себе и сообщил о принятом решении.
– Поставьте в известность генерала Федоренко.
– Простите, товарищ генерал армии, – потупился Павел. – На днях со своим предложением я обращался к Федоренко и получил отказ…
– Думаете, рассердится, что обошли? – вдруг улыбнулся Алексей Иннокентьевич. – Хорошо, Федоренко вас вызовет сам…
5
Командующий бронетанковыми войсками с Клевцовым встречаться не стал. Вызвал Воробьев. Сделав вид, будто ничего не было ни с арестом, ни с его заступничеством, Михаил Петрович сказал:
– Теперь создавайте свой полк. Сдается, у вас есть на примете знакомые танкисты.
– Есть, товарищ генерал, – Павел сразу подумал о Боровом.
– Пока договариваемся с танкистами, делайте на заводе тралы.
Димку и Митьку Устряловых зачислили добровольцами в танковые войска, но до отъезда Павел поставил перед ними задачу – подготовить себе замену. Ребята обучили целую бригаду. По решению
Федор был несказанно рад встрече. Тиская Павла в своих объятьях, он кричал:
– Сегодня во сне собаку видел – к друзьям, думаю! Вот и верь – не верь.
Боровой, открытая душа, выложил на стол все, что имел, – консервы, водку… Пока собирались командиры рот, инженеры и техники, он показал маленькую книжечку на немецком языке с рисунками:
– Надыбали-таки фрицы слабое место у наших тридцатьчетверок. Советуют стрелять не по гусеницам, они у нас крепкие, а в стык башни с корпусом. Видал?… Я и в бою наблюдал. Ударит снаряд в это место, башню заклинит, считай, пропал. Придумай чего-нибудь, головушка бесценная…
– А ты знаешь, что мы с тобой делать будем?
– Догадываюсь – не щи хлебать.
– Объясню, когда командиры придут.
Вскоре за столом уселось все батальонное начальство – ребята молодые, двадцатилетние, из училищ военного выпуска. Боровой представил Клевцова. Не вдаваясь в детали, Павел рассказал, что представляет собой тральщик, какие на него возлагаются задачи. А Боровой подвел итог:
– Наш батальон станет первым соединением наземных противоминных тральщиков. Первым его и двинут в прорыв. Чтобы мы не пурхались, как в пыли курица, надо быстро переучиться самим и обучить других. Через неделю-другую придет эшелон с тралами, их соберем, прикрепим к танкам – и форвертс! Понятно?
– О чем разговор? – высказал общую мысль ротный Леша Петренко, тот, кто в бою у Вертячего тащил на себе механика с отдавленными ногами.
Потом пошли к походным мастерским на окраину станции у кузницы. Там ремонтировался танк. Павел осмотрел место, где башня соединялась с корпусом. Зазор был не больше вершка, но именно в это место, иногда рикошетя, попадали болванки и, по существу, выводили машину из строя.
– У вас есть сварочный агрегат?
– Есть, только электричества нет, – ответил техник.
Павел с сожалением подумал о Косте Петракове: «Тот бы живо нашел выход. Может, попробовать вызвать к себе? Адрес у меня есть. Полк формируется особый. Начальство, думаю, отпустит».
– Тогда соображайте, как прикрепить вот сюда стальной полоз, чтобы он снаряды отбивал, – сказал Павел вслух.
Из листа броневой стали автогеном механики вырезали полуовал полоза, просверлили отверстия, проделали резьбу для болтов, с большим наклоном крепили этот своеобразный экран перед низом башни. Когда эту работу закончили, Павел захотел «рационализацию» проверить в деле, спросил Борового:
– Рискнем, Федя?
Боровой почесал затылок. Ему и новинку хотелось испытать, и боялся совсем вывести машину из строя, за что начальство, конечно, по головке не погладит.
– Чего осторожничать? Танк все равно моторесурс выработал – его на капиталку отправлять.
Боровой крякнул: была ни была!
Машину, как подопытного кролика, оттащили на буксире в лощину, слили из баков остатки горючего, чтобы долго не горел. Другой танк подошел метров на пятьдесят и выстрелил. Павел и Боровой осмотрели вмятину. Полоз удачно отбил снаряд.