Невидимая угроза
Шрифт:
Как я хотел ошибиться… Увы, мои мрачные предположения начали сбываться уже с порога. Не запертая входная дверь… Мне это уже знакомо…
Оказавшись в освещенной прихожей, я заколебался. Мне хотелось немедля ни секунды выскочить на лестничную площадку и бежать отсюда, куда глаза глядят. Уж очень ситуация была похожа на ту, в которую я попал сутки назад. Опять подстава?
Если так, то клиенты повторяются. А это уже неумно.
Что делать!?
Этот вопрос еще звучал в моей голове набатом, а ноги помимо воли сами понесли меня в гостиную, освещенную
Там был накрыт стол с вином и фруктами. На двоих. Но Илоны в гостиной не было. Где она?
Я не стал ее окликать, а сразу прошел в спальню. Будто меня кто-то тянул туда.
Лучше бы я не ходил в спальню. Девушка лежала на разобранной постели в одной комбинации. Ее поза сомнений у меня не вызывала – она была мертва.
Мать твою!.. Да что же это творится!? Я подошел ближе. На шее Илоны виднелись бурые пятна, которые уже начали приобретать синюшный цвет. Она была задушена. На всякий случай я попытался нащупать пульс, но его не было.
Ходу отсюда, ходу! Я не думал, что кто-то выследил меня, когда я ехал в такси, так как позади не было ни одной машины, но все же, все же…
Они могли догадаться, что я попытаюсь еще раз побеседовать с Илоной, и поспрашивать таксистов на стоянке возле "Латинского квартала".
А Петрович просто обязан был туда вернуться, потому что там вскоре должен начаться "хлебный" для таксистов час закрытия кабаре. Ведь не все клиенты кабаре приехали на собственных машинах.
Они догадались и опередили меня… Предположение показалось мне притянутым за уши, но анализировать ситуацию было недосуг. Бежать! Немедленно! Пока не прибыли менты.
Я выскочил в гостиную и уже направился в прихожую, как вдруг мое внимание привлекли два стакана на столе. На фоне хрустальной вазы с фруктами, тонких льняных салфеток с вышитыми инициалами Илоны и бутылки дорогого французского шампанского, опустошенной почти до дна, они выглядели как растоптанные русские валенки в новенькой финской сауне.
Почему примитивные стаканы, а не бокалы? Вон они, стройные красавцы, стоят в серванте. В трех шагах от стола. И почему стаканов два, а не три?
Я пригляделся. И почувствовал холодок под сердцем: из таких стаканов я совсем недавно хлебал виски в "Латинском квартале"! А может, не из таких, может, из этих?
Ну, это уж слишком! Плевать мне на неуловимую Лану. У меня теперь появился новый клиент – рябой Григор.
Сука, "мокрушник"! Вот с ним я и потолкую… как это делается со всякими козлами во время спецопераций.
Он у меня вмиг станет певчим кенарем…
Весь во власти неожиданно нахлынувшего гнева, я рассовал стаканы по карманам, стараясь не стереть отпечатки пальцев, выбежал на лестничную площадку и быстро спустился в подъезд.
Во дворе никого не было. Но я боялся обмануться, а потому выполнил всю программу отрыва от возможного "хвоста". Это еще та работа… Она вымотала меня до предела.
Я шел домой. А куда еще может направить стопы не
Глава 10
С домашней идиллией у меня не получилось.
Когда я, наконец, добрался до своего дома, уже начало светать. Город все еще был пустынен, но уже не так тих, как это было ночью. Где-то далеко прогромыхал трамвай, чирикали воробьи, ворковали голуби под крышами, у кого-то в квартире лаял пес – наверное, просился на прогулку, чтобы справить малую нужду.
Уже на подходе к улице, на которой я "имел свой адрес", как говорили когда-то в старой доброй Одессе, у меня появилось очень нехорошее чувство.
Нет, нельзя сказать, что после бегства с квартиры Илоны Лисс моя душа не была замутнена беспокойством и переживаниями. Отнюдь. Мое состояние, пока я шел по ночному городу, можно было охарактеризовать одним словом – дерьмокипение.
Это когда человек в полном бессилье строит планы мести своим врагам, не имея возможности сделать хоть что-нибудь. По крайней мере, в ближайшем обозримом будущем.
Ведь до Ланы я так и не добрался, а рябой Григор и его номинальный, как я понял, шеф из кабаре не менее далеки от меня, чем планета Марс. Я почему-то был уверен, что после ночного инцидента с Климом и его гопкомпанией они предпримут повышенные меры предосторожности.
Не устраивать же в центре города маленькую войну? Правда, у меня пока не было такого технического потенциала, но при большом желании, а также имея энную сумму денег, можно было вооружиться до зубов.
Так вот, по мере приближения к своему дому я начал испытывать дискомфорт. Что-то меня мучило – какое-то пока неосознанное чувство, вызывающее легкий мандраж.
Повинуясь этому безотчетному чувству, я, неожиданно для себя, сделал небольшой крюк – пошел не напрямую, а проходными дворами. Ноги сами понесли меня по этому маршруту.
Наконец я прокрался до арки, откуда мой дом был виден как на ладони. Именно прокрался, так как последние две-три сотни метров я пробирался перебежками, время от времени таясь в тени различных архитектурных выступов и углублений.
Затаившись в арке, я стал ждать. Чего? А фиг его знает. Наверное, какой-то опасности. Со стороны могло показаться, что я праздную труса, но у такого стреляного волка, как Иво Арсеньев, подобные действия назывались иначе – маневр.
Под домом (как и под другими зданиями) стояли машины. В городе не хватало ни стоянок, ни гаражей, ни мест для парковок, а потому многие автовладельцы оставляли своих железных коней под окнами собственных квартир.
Машины… Я начал их пересчитывать и определять марку и модель. За тот год, что я прожил в этом доме, я изучил все машины жильцов наизусть. Изучил, не прикладывая особых усилий, – походя. На всякий случай. А вернее, повинуясь устоявшейся привычке, вдолбленной в мою башку годами работы "на холоде".