Невидимая угроза
Шрифт:
И тут меня пробило. Неожиданно я вспомнил, где мне довелось слышать подобный диалог – в старом кинофильме "Операция "Ы" и другие приключениях Шурика". Я упал на диван и зашелся в гомерическом смехе.
Я смеялся как минимум минуты две. Ошеломленный Дейз наверное решил, что я сошел с ума. Он стоял рядом, вытаращив глаза, и беззвучно зевал широко открытым ртом.
А я хохотал, ржал, покатывался от смеха. Видимо, у меня наступил нервный срыв. Только он проявился не в истерике с воплями, крушением мебели и
Я справился с собой не без определенных усилий. Мне пришлось даже больно укусить себя за кисть руки, чтобы получить нужный импульс.
Нервная система среагировала на боль, как должно. Я сцепил зубы, чтобы не выпустить наружу рвущийся из нутра хохот, и поспешил в душ. Там я открыл кран и подставил голову под холодную струю.
Отпустило… Я посмотрел на себя в зеркало и скорчил рожу идиота. А кто я такой? Конечно, человек без Ивана в голове. Зачем, зачем я приехал в этот город!?
Поздно… Поздно Маня пить боржоми, когда почки отвалились. Не время посыпать голову пеплом, друг мой сердечный Иво, борись. Иного не дано. Отсидеться в каком-нибудь медвежьем углу тебе уже точно не удастся.
– Тебе плохо?
Из-за моей спины в зеркало смотрела испуганная физиономия Дейза.
– Не то слово… – Я подмигнул ему. – Я чувствую себя ужасно.
– Почему?
– А потому, сукин ты сын, что вы с Киром совсем обнаглели – выпили всю водку, не дождавшись меня.
– Иво! – радостно возопил Дейз. – Ты ошибаешься. Водки у нас – залейся.
– Откуда?
– Кир Кирыч смотался в магазин…
– Тогда все в ажуре. Веди, народный герой Сусанин! Я хочу сегодня надраться до положения риз. Иначе крыша поедет от всех этих… приключений.
– Ты прости меня, Иво… за то, что я втянул тебя в такую передрягу.
Дейз с виноватым видом уставился в пол.
– Прощаю, – ответил я великодушно.
И подумал: "Знал бы ты, пацан, в какой узел сплелись наши судьбы. Теперь мы с тобой или вместе выкарабкаемся из этой ямы с дерьмом, или… А, что там гадать! Что будет, то и будет…" Кир Кирыч блаженствовал. Перед ним на столе стояла целая батарея бутылок, а в руке он держал кольцо колбасы, от которого отгрызал добрые куски и жевал их, смачно причмокивая.
– А вот и Иво, – сказал он меланхолично. – Милости прошу к нашему шалашу. С чего начнешь? Есть баварское пиво, коньяк…
– Только водку.
– Уважаю за такой выбор. Люблю настоящих мужчин. Дейз, наливай.
– Это мы мигом, – весело ответил Дейзик.
К нему снова возвратилось хорошее настроение.
– А детям лучше пить пиво, – сказал я сурово. – Чтобы завтра голова не шибко болела, и ноги могли передвигаться без посторонней помощи.
– Иво… – Дейз посмотрел на меня с обидой.
– Я не хочу тебя уязвить, но ты особо не увлекайся.
– Разве я не понимаю…
Дейзик попытался принять серьезный вид, но это у него получилось плохо. Я тяжело вздохнул, и тяпнул одним махом полную рюмку. Кир Вмазыч одобрительно крякнул и сказал:
– Ты закусывай, закусывай…
Он широким жестом обвел стол, забитый разнообразной снедью.
– Спасибо, Кир…
Кир Непросыхающий внимательно и с одобрением следил за тем, как я грыз огурец. Я знал, что ему нравилось, когда его гости ведут себя непринужденно и едет с аппетитом.
Как и многие горожане (в том числе та девочка из кабаре, Люси), он приехал в областной центр из провинции, где всегда существовал культ еды. К яствам в деревне относятся бережно, даже с благоговением, и никогда не позволят себе выбросить недоеденное на помойку.
Деревенским людям хорошо известно, как трудно достается кусок хлеба…
Если после очередного застолья (а их было немало) у Кира что-то съестное все-таки оставалось, он бережно раскладывал остатки по кулькам и пакетам и запихивал в холодильник, а иногда и в морозильную камеру (скоропортящиеся продукты). А куски хлеба сушил на сухари.
Мне приходилось подъедать эти крохи, когда Кир Вмазыч был на мели. Он доставал из холодильника кулькикулечки с таким видом, будто в них хранилась пища богов – нектар и амброзия.
Но нужно отдать должное бережливости (или скаредности) Кира – остатки в эти моменты житейских невзгод шли под выпивку за милую душу как самые изысканные деликатесы. Иногда он варил из них суп: бросал в кастрюлю все подряд; и самое интересное, супец получался – зашибись.
– Ты не переживай за Дейза, – наконец сказал Кир, когда мы выпили по второй. – Если хочешь, я могу поговорить с кем нужно, и ему дадут охрану. Знаешь, какие у меня связи?..
– Кир, ты хочешь пожить подольше?
– Само собой… А почему ты спрашиваешь?
– Для того, чтобы удостовериться, что ты не подвержен всяким нехорошим настроениям.
– Это как?
– Ну, например, у тебя присутствует навязчивая мания покончить жизнь самоубийством.
– Иво, я что, чокнутый!? Чур тебя!
– Вот и я об этом. Ты у нас известный жизнелюб. А потому закрой свой рот на четыре замка и даже под большим бухом не проговорись о том, что тебе рассказал глупый пацан. Иначе жить после этого ты будешь до первого поворота. В городе столько лихачей…
– Иво, ты меня пугаешь…
– Я не пугаю, а говорю чистую правду. Не нужно было тебе, Кир, вытаскивать парня на откровенный разговор. Но теперь уже ничего не поделаешь. Всем нам осталось лишь зарубить на носу, что молчание – золото.
– А не лучше ли вам отсюда уйти? – нахмурившись, резко сказал Кир Кирыч.
– Ты нас выгоняешь? – спросил я с очень серьезным выражением на лице.
– Нет, но…
– Кир, даже если ты прямо сейчас выставишь нас вон, ничего не изменится. Ты стал секретоносителем, милый друг. Тебе объяснять, что это такое, или не нужно?