Невидимые города
Шрифт:
То есть основу города составляет сеть — она служит опорой, по ней перемещаются. Все остальное не возвышается над ней, а к ней подвешено: веревочные лестницы и гамаки, дома-мешки, вешалки, террасы, похожие на гондолы дирижаблей, бурдюки с водою, газовые рожки, вертелы, корзины, подвешенные на веревках, подъемники, душевые установки, трапеции и кольца для забав, светильники, канатные дороги, горшки с растениями, свисающими вниз.
Жизнь над бездной обитателей Оттавии определенней жизни тех, кто населяет другие города. Эти знают, сколько может выдержать их сеть.
Города
Жители Эрсилии, определяя отношения, управляющие жизнью города, протягивают меж углами зданий нити — белые, черные, серые, черно-белые, в зависимости от того, обозначают ли они родство, обмен, власть или представительство. Когда нитей делается столько, что меж ними уже не пробраться, жители уходят, разобрав свои дома, и остаются только нити и держатели для них.
Разместившись лагерем со всем своим добром на косогоре, беженцы глядят на возвышающееся на равнине нагромождение опор и нитей. Там по-прежнему Эрсилия, а они теперь — ничто.
На новом месте они возводят новую Эрсилию. Сплетают похожую фигуру, стараясь сделать ее посложнее и при этом правильней, чем прежняя. Потом, покинув и ее, перебираются со всем хозяйством дальше.
Поэтому, путешествуя по территории Эрсилии, встречаешь руины городов, где нет ни стен — недолго простоявших, ни праха прежних жителей, гонимого ветрами,— только паутина запутанных и силящихся обрести какую-нибудь форму отношений.
Города и глаза. 3.
Прошагав семь дней лесами, тот, кто шел в Бавкиду, не увидит гОрода, придя в него. На изрядном расстоянии друг от друга видны лишь тонкие ходули, уходящие в заоблачную высь,— на них и держится Бавкида. Поднимаются туда по лесенкам. На землю горожане наведываются нечасто: все необходимое есть наверху, поэтому они предпочитают не спускаться. Город не касается земли ничем, за исключением этих длинных, точно у фламинго, ног и — солнечной порою — дырчато-остроконечной тени от листвы.
О жителях Бавкиды существуют следующие предположения: будто они ненавидят Землю; будто относятся к ней столь почтительно, что избегают всяких соприкосновений; будто они любят ее такой, какой она была до них, и неустанно разглядывают в телескопы и бинокли лист за листом, камень за камнем, муравья за муравьем, зачарованные собственным отсутствием.
Города и имена. 2.
Городу Леандра покровительствуют боги двух родов. Те и другие столь малы, что недоступны взору, и столь многочисленны, что их не счесть. Первые живут в домах у входа, рядом с вешалкою и подставкой для зонтов, и при переездах сопровождают хозяйскую семью, вселяясь в новое жилище в момент вручения хозяевам ключей. Вторые обитают на кухне, прячась большей частью под кастрюлями, в чуланах, где хранятся метлы, или в дымоходах; эти божества — часть дома и, когда семья переезжает, остаются и продолжают жить в нем с новыми людьми; может быть, они там обретались, когда не было еще и дома, среди сорняков или в заржавленной жестянке, а если дом снесут и вместо него выстроят барак на пятьдесят семей, они, размножившись, поселятся на кухнях каждой из квартир. Чтобы различить их, первых назовем Пенатами, вторых же — Ларами.
Нельзя сказать, что в доме Лары водятся лишь с Ларами, Пенаты — лишь с Пенатами: они бывают друг у друга, любят вместе погулять по гипсовым карнизам и трубам парового
Истинная суть Леандры — тема бесконечных обсуждений. Все Пенаты, даже прибывшие в город только год назад, полагают, будто именно они являются его душой и, если эмигрируют, увезут его с собой. Лары же считают, что Пенаты — просто беспардонные незваные гости и настоящая Леандра — город Ларов, определяющий обличье всего, что в нем заключено, Леандра, которая стояла здесь до этих самозванцев и останется, когда они отсюда уберутся.
У Ларов и Пенатов есть общая черта — что бы ни случилось в городе или в семье, они всегда находят повод поворчать: Пенаты — вспоминая дедов, прадедов и прочая — семью в былые времена, а Лары — окружающую среду, какой она была до той поры, пока ее не загубили. Но не скажешь, что они живут воспоминаниями: одни (Пенаты) гадают, кем будут дети, когда вырастут, другие (Лары) — каким бы стал такой-то дом или район в иных руках. Если прислушаться — в особенности ночью,— то в домах Леандры слышно, как они лопочут что-то быстро-быстро, друг на друга шикают, пикируются, фыркают, хихикают.
Города и мертвые. 1.
В Мелании, выйдя на площадь, непременно слышишь чей-то разговор: например, солдат-бахвал и прихлебатель, выйдя из дому, встречают молодого мота и потаскуху; или жадного отца, с порога дома дающего последние наставления любящей его дочери, прерывает дуралей-слуга, идущий отнести записку сводне. Приезжая в Меланию через годы, слышишь продолжение того же разговора; тем временем не стало сводни, прихлебателя, папаши-скупердяя, но их место заняли любящая дочь, солдат-бахвал, глупец-слуга, которых, в свою очередь, сменяют лицемер, осведомительница и астролог.
Население Мелании обновляется: собеседники по одному уходят в мир иной, тем временем рождаются другие, те, кто позже примет участие в разговоре, выступит в какой-то из ролей. Когда один из них меняет свою роль, покидает площадь навсегда или вступает на нее впервые, происходит вереница перемен, пока все роли не распределятся по-иному; между тем рассерженному старику все отвечает молодая языкастая служанка, ростовщик все так же не дает покоя молодому бедняку, кормилица, как прежде, утешает падчерицу, хоть у всех у них уже иные голос и глаза, чем в предыдущей сцене.
Порой один беседующий исполняет сразу две, а то и несколько ролей: тирана, благодетеля, посланца; а бывает, одна роль, наоборот, раздвоилась, размножилась, распределилась между сотней, тысячей обитателей Мелании: три тысячи играют лицемеров, тридцать тысяч — прихлебателей, сто тысяч — обедневших принцев крови, ожидающих признания.
С течением времени претерпевают изменения и сами роли; безусловно, действие, в развитии которого они участвуют при помощи сюжетных поворотов и сценических эффектов, движется к развязке и тогда, когда интрига вроде бы запутывается и осложнения растут. Кто появляется на площади не раз, чувствует: от акта к акту диалог меняется, хоть жизни обитателей Мелании слишком коротки, чтобы заметить это.