Невидимые знамена
Шрифт:
– Я… – начала Шура, прекрасно понимая, что оправдываться нет смысла, ее попросту не услышат.
Ее и правда не стали слушать: женщина вдруг опустилась на колени, поймала ее вторую руку, и эти вот грязные, в крови, с обломанными ногтями руки прижала к груди, к снежно-белой ткани. Всего на мгновение, потом отпустила перепуганную Шуру, поднялась и стремительно вышла – только платье прошелестело. Дверь затворилась.
– Что это было? – саму себя спросила Шура, хотя, в общем-то, догадывалась.
«Может, хватит уже на сегодня? – подумала она. – Просто…
Появление матери Ерхайна на какое-то время вывело ее из ступора, но сил ей хватило только на то, чтобы скинуть испачканную одежду, кое-как смыть кровь и натянуть чистую рубашку. Кажется, потом она отключилась, не дойдя даже до кровати, и уже не слышала и не чувствовала, кто переносил ее на постель, укрывал легким теплым покрывалом – в замке Нан Кванти было нежарко, – кто завешивал окна плотными портьерами, чтобы не мешал дневной свет…
22. Домой?
Открыв глаза, Шура вспомнила всё и сразу, подскочила, огляделась. Да, она всё в той же комнате, и за окном еще день, если судить по пробивающимся солнечным лучам. Правда, тот ли это самый день, Шура судить не бралась: слишком уж хотелось есть. Но и предположить, что она проспала сутки…
– Лэа изволила проснуться? – бесшумно подошла к ней служанка, та же самая, что и прежде. То ли караулила под дверью, то ли Шура ее просто не заметила. Хотя кто разберет этот замок, может, слуги тут из воздуха материализуются! – Лэа хорошо себя чувствует?
– Да, вполне, спасибо, – ответила та, прислушавшись к своим ощущениям.
– Лэа чего-то желает? – Эта служанка Шуре нравилась, не было в ней подобострастия, как в тех, кого ей доводилось видеть до сих пор, нет, в немолодой женщине чувствовалось немалое внутреннее достоинство. И даже странная манера обращаться к девочке не слишком ту раздражала.
– Да, я… – Шура замолчала, потом все-таки решилась: – Я хочу увидеть мальчика, который был тут вчера. Избранного. Это можно?
– Я должна узнать у лэ, – спокойно ответила женщина. – Пусть лэа немного подождет, а пока, может быть, она желает чего-то еще?
– Желаю, – решилась Шура, спуская ноги с кровати. Кто, интересно, ее переодевал? Она совершенно точно помнила, что надевала что-то другое, уж никак не эту длиннющую рубашку! – Умыться и съесть что-нибудь. Можно?
– Как будет угодно лэа, – служанка, обозначив поклон, всё так же бесшумно покинула комнату.
К тому моменту, как она вернулась, Шура успела умыться и переодеться – ее вещи, отстиранные и выглаженные, оказались аккуратно сложены в ногах кровати. Служанка принесла поднос с какой-то снедью, по виду не хуже той, что вчера красовалась на столе, и которую Шуре так и не пришлось попробовать. Сейчас она наверстывала упущенное – еда оказалась совершенно ни на что не похожей, но очень вкусной, – а женщина занималась своим делом: застлала постель, поправила портьеры, чем-то позвенела в ванной…
Шура привыкла есть быстро: в
Служанка – Шура всё хотела спросить ее имя, но не могла придумать, как к ней обратиться, не привыкла она как-то общаться со слугами и здорово смущалась, – забрала поднос и негромко произнесла:
– Лэ Дайхин позволил лэа навестить её друга. Я провожу лэа, когда она будет готова.
Шура только кивнула в ответ. Значит, сейчас распоряжается Дайхин? Или он только за Сашку отвечает? Кто их разберет! И еще любопытно: служанка называет хозяина по имени, и воины тоже так делали… С другой стороны, тут столько Нан Кванти и Ниа Кванти, что в них запутаться можно, если без имён-то!
Служанка вернулась буквально через пару минут, на ее вопросительный взгляд Шура ответила кивком – долго ей собираться, что ли? Обулась да пошла!
– А как вас зовут? – решилась она все-таки, следуя за женщиной просторными коридорами замка. Люди навстречу не попадались: то ли служанка вела гостью (или пленницу?) обходными путями, то ли сюда просто никто не совался без надобности.
– Эман, если лэа будет угодно, – ответила та без тени удивления.
– Очень приятно, – сказала девочка. – А меня…
– Я знаю, лэа Шура, – кажется, Эман улыбнулась краем рта. – Весь замок знает.
– А-а… – что еще ответить на такое, Шура не нашлась. Интересно, что именно они знают? Можно было бы расспросить женщину, но, как выяснилось, они уже пришли.
Вообще-то, Шура ожидала, что Сашку запрут или в подземелье, или в какой-нибудь особо высокой башне, но они с Эман только спустились этажа на два (хотя этажи, конечно, тут были не чета привычным!), оказавшись в точно таком же просторном коридоре: узкие высокие окна выходили на Малое море, над которым кружили какие-то птицы вроде чаек, вскрикивали звонко и протяжно…
– Лэа может войти, – произнесла Эман, толкнув дверь. Кажется, та даже заперта не была, а рядом не оказалось хотя бы завалященького стражника. Хотя… Тут такие маги, что и стража не понадобится. С другой стороны, на Сашку здешняя магия не действует, это еще Джамдир говорил. – Но у лэа немного времени, её желает видеть лэ Ерхайн.
– Хорошо, – поспешно ответила Шура, сама удивившись, как отлегло у нее от сердца – значит, парень всё-таки жив и даже пришел в себя, как обещал Дайхин! – Я быстро, я только посмотрю, как Сашка…
Эман только наклонила голову, вслед за Шурой не вошла, осталась снаружи.
Девочка сделала пару шагов, огляделась: комната почти как у нее, никаких там решеток на окнах (она помнила, тут почти везде магическая защита, но действует ли она на таких, как они с Сашкой?), никаких цепей и прочей ерунды. Похоже, пленного Избранного содержали по-королевски.