Невидимые знамена
Шрифт:
– Лэ Руату, – подсказал Ерхайн.
– Точно! – обрадовалась Шура. – Гонец привез какое-то послание, я все не разобрала, что-то про армии, про то, что она должна продержаться до прихода отца. А она сказала, что чужаки не получат Сиа Сонти, пока жив хоть кто-нибудь из их рода…
– Они и не получили, – повторил юноша ее давнишние мысли.
– Кто-нибудь, значит, выжил? – полюбопытствовала девочка.
– Нет. Никто, – коротко ответил Ерхайн. – Лэ Руату не пришел на помощь дочери. Его перехватили по дороге, взяли его армию – а она была не так уж велика – в клещи и перебили всех.
– Но долина всё равно пустует, там только мертвожоры живут, – тихо сказала Шура. – Жалко, она была такая решительная… и даже симпатичная, если бы не шрам. Интересно, откуда он?
– С первого её турнира, – ответил Ерхайн. – У ее отца не было сыновей, и она, единственная наследница, воспитывалась, как воин. Не всякий мужчина мог с ней потягаться. А шрам… она говорила, что избавится от него только тогда, когда кто-нибудь ее победит. Тогда она возьмет этого человека в мужья, а шрам уничтожит…
– Откуда ты всё это знаешь? – удивилась Шура.
– Мы хорошо помним историю, – сказал он. – А чего не знаю я, то рассказывает Вещь. Уж ей ли не помнить, как лэа Тойа призвала силу…
– Ясно… Послушай! – осенило вдруг её. – Если она всё-всё знает, так может, ей известно, жив ли Нальто Чеж? Он ехал с нами, его подстрелили, но мы не знаем, убили или просто ранили…
– Я спрошу, – кивнул Ерхайн. – Чуть позже.
– Ты вроде хотел поговорить о другом, – вспомнила Шура. Можно было спросить еще о женщине из крепости Гор-Гасс, но она чувствовала, что это будет не к месту. И вообще, всё это, конечно, интересно, но ведь не просто так они сидят на ветру! Пусть ветер потеплел, но всё же… – Хочешь, наверно, чтобы я тебе про Избранного рассказала?
– Это твои слова, – заметил Ерхайн.
– Ну а раз мои, то больше ничего не дождешься, – фыркнула Шура. – Имени его я тебе не скажу, а больше все равно ничего не знаю!
– Зачем мне его имя? – улыбнулся юноша. – Уже ничего не поделаешь. Раз он добрался до Нан Кванти, значит, он в самом деле Избранный, и надо только подождать: он сам сюда придет!
– Откуда ты знаешь, что он добрался до…
– Но его ведь не было среди тех, кого мои люди… и летящеры выловили из воды, – пояснил Ерхайн. – Значит, вы всего лишь отвлекали внимание, и отвлекали хорошо. Я ведь был уверен, что Избранный – это ты. Это тебя видел мой летящер, это ты его освободила…
– Я так и знала! – вырвалось у Шуры. – Это был шпион!
– Конечно, – кивнул тот. – И он принёс тебя в замок, вот только ты – не тот человек. Но ты была с Избранным очень долго, верно?
– Ну да… – Что толку отрицать?
– Значит, ты много о нем знаешь, – сказал Ерхайн. – Но я не буду просить тебя рассказывать о нем, ты ведь все едино откажешься, а пытать девушек я не привык. Может, с годами привыкну, но пока…
Шура невольно вздрогнула, а потом внезапно смутилась. Он все время называл ее
– Да нечего особенно рассказывать, – невольно сказала она. – Он… ну, я его с детства знаю. Он хороший, правда! Он очень хотел когда-нибудь попасть в другой мир, чтобы приключения и всё такое, и вот… попал. Только какие-то всё невеселые нам приключения выпадали… По-моему, он сам уже не рад, что оказался Избранным, и вообще, отказался бы от этого, но не может!
– Почему?
– Да потому что ему сказали: домой вернем, если достанешь Вещь! – нахмурилась Шура. – Вроде сил у них не хватает, а так сразу будет в избытке, и нас с ним отправят домой… Брешут?
– Нет, почему же… – Ерхайн опустил голову, и Шуре показалось, будто он разом растерял всю мальчишескую жизнерадостность. – Вещь многое может. И силы своим владельцам дает немало…
Повисло молчание.
– А что это вообще такое – Вещь? – спросила Шура, чтобы прервать его. – Мне так никто и не смог объяснить! А ты вроде как хозяин, так может…
– Я не хозяин, – Ерхайн мотнул головой, так что взметнулась черная челка. – Я всего лишь хранитель и наследник хранителя. Я не знаю, как тебе это объяснить, чтобы ты поняла…
– Словами объясни, – посоветовала Шура, хмурясь, – я не вовсе тупая, вдруг пойму?
– И в мыслях не держал назвать тебя глупой, – усмехнулся юноша. – Но я сам не до конца понимаю, и, уверен, никто не способен этого понять. Просто однажды Вещь пришла в наш мир и избрала себе хранителя. Я не знаю, почему именно моего предка, правда, не знаю! Должно быть, он был единственным, кто сообразил, что это такое и чем грозит явление Вещи… особенно, если кто-то сумеет подчинить ее себе и заставить выполнять его желания. Она ведь в самом деле дарит всемогущество!
– А он, значит, не захотел этого самого всемогущества? – поинтересовалась Шура.
Ерхайн покачал головой.
– Нет. Потому что взамен Вещь возьмет не только жизнь, но и дух, и человек никогда не родится снова, – сказал он серьезно, – а так и останется бродить по земле неприкаянным. Такого посмертия не пожелаешь и врагу! Но вот если Вещь не трогать, не пытаться подчинить, тогда она дарит своему хранителю ровно столько силы, сколько нужно, чтобы её оберегать. – Ерхайн сделал паузу. – А остальное не зависит от нас. Остальное делает она сама. Мы не можем ей приказывать, иначе перестанем быть хранителями, разве что просить об одолжении, а остальные могут просить через нас. Понимаешь?
– Не очень, – честно ответила Шура. – Мне говорили, что Вещь дает силу Тёмным, это так?
– Отчасти так, – ответил Ерхайн. – Но только отчасти. У нас у самих довольно сил. Просто… снова не знаю, как объяснить! Для меня это очевидно, а ты…
– А я попробую понять, – упрямо сказала девочка. – Так что? Дает она силу Тёмным, верно? И ты один из них, ведь так?
– Можно сказать и так, – уклончиво ответил он. – Только, будь я Светлым, ничего не изменилось бы. Просто тогда бы Вещь не давала силу Темным, а умаляла силы Светлых.