Невидимый мир
Шрифт:
– - А что за вопросы?
– спросил Кларен.
– - Кстати, а откуда ты нас знаешь?
– вставила Рейта, взглянув на Ивик с подозрительностью.
– - Вас каждый ребенок в Дейтросе знает...
– - Клер, слышь, мы с тобой прославились, - она подтолкнула брата локтем, - чем бы только? Не доходит до меня. Ты не в курсе?
– - Да знаешь... хорошими делами прославиться нельзя.
– - А-а, догадываюсь, - протянула Рейта, - кажется, понимаю... Слушай, Ивик... давай лучше я тебе расскажу, какой фильм мы делаем сейчас... ты не представляешь! Как раз дописываем сценарий...
У Кларена подозрительно заблестели глаза.
– - Конечно, - сказала Ивик, - и мне есть о чем рассказать... но ты пойми меня тоже! Ведь мне любопытно... как вы попали в наше... ну вообще - как попали сюда? Как сейчас Дейтрос... И потом, я хотела спросить...
– - Ладно, ладно, спрашивай, - вздохнула Рейта, - все понятно... как мы смогли. Как поднялась рука. Как мы, мерзкие убийцы собственного народа...
– - Рейта, нет!
Ивик помолчала и сказала тоном ниже.
– - Я книгу про вас пишу.
– - О Господи! Клер, ты слышал? И эта туда же. Да что у них, сюжетов больше нет?
– - А это интересный сюжет, - сказала Ивик, - вечный. Что ж удивительного, что он всех притягивает.
– - Это было нетрудно, - сказал Кларен, - мы не сомневались в тот момент... потом было тяжело.
– - Нам некогда было размышлять. Семь минут - и все дела. Действовали на автомате, - сказала Рейта.
– - Там было много доршей, охраны?
– спросила Ивик.
– - Не меньше сотни. Пока завалили всех... несколько минут еще оставалось.
– - Потом было тяжело, - тихо сказала Рейта, - когда будешь писать, так и напиши... потом. В первой зоне в Лайсе. Бараки были на двадцать человек. Семьи не отделялись. Детям старше года молоко по талонам... младше... понимаешь, если у матери нет молока, и не найдется донор... У нас в бараке умерли два ребенка. А мы тогда патрулировали по двенадцать часов. Полсуток в Медиане, полсуток на Тверди. Нас ведь мало было. В Медиане-то ладно... а вот когда возвращаешься... Но нам никто ничего не сказал. Знаешь, вообще никто не осуждал, ни разу. Процесс этот... мы тогда были такие в себе уверенные, все было нормально. А потом... потом уже...
– - А почему дети младше года не получали молока?
– спросила Ивик.
– - Потому что. Кто-то посчитал, что до года - материнское молоко. И хоть убейся. Так спланировали... потом это, вроде бы, изменили... Не подумали, не учли. И вот...
– - Но ведь не вы в этом виноваты...
– - Эх, Ивик... да при чем тут это? И старше года дети умирали. Понимаешь? Старики умирали. Отдавали свою пайку детям... Потом еще дорши прорвались... В общем, знаешь. Когда тебе все говорят - ты не виноват, все правильно. А ты понимаешь, что все это из-за тебя... и что никогда уже иначе не будет. Ничего не вернуть...
– - Не понимаю, - сказала Ивик, - ну трудности. Даже голод. Смерти. Вы же гэйны... чего вы так?
– - Ты не понимаешь, потому что сама выросла в Новом Дейтросе, - сказал Кларен, - потому что для тебя с детства привычно, что ресурсов не хватает, что в распределителе кати шаром, недоедание, многих убивают, надо много работать... суровая жизнь. А мы-то... понимаешь, ведь в Старом Дейтросе все не так было. Ты же видела в фильмах, наверное. У нас все было. Огромные города. Самолеты. В любом распределителе зайдешь - полки забиты, бери все, что хочешь... мы все привыкли. А тут...
– - Да что говорить об этом, - резко сказала Рейта, - это прошло уже. Все. Ивик права. Мы были слабаки. Мы сорвались. И ты сорвался с нарезки, и я. А они еще нас за героев держат... глядишь, книжки про нас пишут. Кино снимают... А мы идиоты.
Она помолчала, глядя в землю.
– - Потому что видишь... когда в Медиане доршей кладешь, и потом перед тобой эта бандура... И ты понимаешь, что выхода только два - либо направо она полетит, либо налево. И дорши кругом, ты же знаешь, как это? Тут спинным мозгом действуешь, думать-то некогда. Это одно. А потом, когда видишь... деяние рук своих. Вот тут-то шарики за ролики и заезжают. Мы ведь еще долго держались. Мы когда попытались перейти в Дейтрос на Твердь, поняли, что уже все, уже никак... Мы поначалу думали, что ничего больше не будет. Не будет Дейтроса совсем. Помнишь, Клер?
Он ощутимо вздрогнул.
– - Мы не ждали, - сказал он, - не было мысли, что народ соберется. Что Дейтрос возродится. Понимаешь? Вообще не думали... И когда нас начали собирать... это еще месяца три прошло. Мы на Триме жили в это время. Знаешь же, если книгу собралась писать?
– - Да, - тихо сказала Ивик.
– - Мы не надеялись на такое. Но жили... знаешь, жили. Вот может, это и было самым... если вообще во всем этом было что-то героическое, то как раз - после того как. Потому что Дейтрос мы убили спинным мозгом, говорю же. А вот то, что сами не свихнулись... ни одного дейтрийского лица. Все наши погибли. Мы знали, что где-то кто-то есть, но думали, все теперь останутся так. Растворенные среди миров. Ну не было же, не было шанса, совсем не было!
– - Мы по-дурацки жили, конечно, - сказал Кларен, - у Средиземного моря. Испания, Италия... выучили язык. Даже стали социализироваться... Потом наших разыскали, а те сами не знали, что и как теперь... все рассеялись. Все же было кончено! Что осталось от Дейтроса - очень мало... Думали, так и будет теперь. Вымрем понемногу, растворимся среди других народов. Нет шанса сохранить культуру свою, если нет общества.
– - Но не вымерли, - подхватила Рейта, - это самое удивительное. Ты говоришь - мы герои... да нет. Те, кто собрал Дейтрос. А их имена даже не сохранились. Монастырь был, конгрегация святой Кейты... они договорились насчет этой зоны в Лайсе, они же стали людей собирать. Вот те хойта - они были герои.
Трое сидели среди зеленой Медианы. Стулья были похожи на каменные глубокие кресла, сидевшие словно тонули в них, положив ладони на резные подлокотники. Но кресла ощущались изнутри мягкими и уютными. Словно развлекаясь - гэйны часто невольно начинают так развлекаться в Медиане - увлеченный беседой Кларен создал в центре что-то вроде кострища. Большая медная чаша, взлетающие над ней языки огня, ровные и высокие, похожие на газовый огонь, вроде того, что устанавливали на Триме в России в честь погибших в последней мировой войне. Только этот огонь был не горячим, от него не исходило тепло, наверное, можно было бы положить в него руку без всякого вреда - но никто не проверял.