Невинность в расплату
Шрифт:
Как завороженная смотрю на губы.
Он и правда будто выжег свое клеймо. Они горят. Полыхают яркой краской. И глаза. Глаза лихорадочно светятся.
Почти… Почти как у Алексы, когда она говорит о своем Сергее!
Черт! Неужели это правда? Я влюбилась? В Багирова? Может, еще тогда, с первой встречи?
Его голос, вот такой. Новый. Неизвестный. Бархатный. До сих пор будоражит, заставляя дышать так тяжело, как будто я бегом пролетела через весь город. А внизу живота разливается
И эти мурашки. Они пронзают меня просто всю!
— Влюбилась, — ошарашенно шепчу, так и падая на постель обнаженной.
И что теперь делать?
Стать его второй женой?
После Алексы?
Закрываю лицо руками.
О таком я никогда не думала.
Старая традиция, да. Мы только слышали о том, что так бывает.
Но уже тысячи лет никто не берет себе нескольких жен. У нас, по крайней мере.
Да и как это возможно?
Делить с ним постель после Алексы? Как??? Я даже в страшном сне представить себе такого не могу!
Разве вообще можно делить мужчину?
Нет. Это бред. Бред. Надо забыть.
Обхватываю себя руками, жалея, что нельзя саму себя выключить, нажав на какую-то кнопку и просто провалиться в сон.
— Подумай. Подумай девочка.
Его голос до сих пор звучит внутри. Сводит с ума. Пробуждает диких демонов.
А его прикосновение так и горит на губах. Пожаром.
5 Глава 5.
— Я! Тебя! Просила!
Шиплю, когда Алекса, уже на самом рассвете вваливается в окно.
Черт, да она совсем голову потеряла! Уже ведь почти совсем светло!
До сих пор будто в лихорадке. Ни на минутку так и не смогла закрыть глаз.
— Багиров в городе! Прислал сообщение, что приедет на завтрак! Алекса! Весь дом половину ночи на ногах! Тебя все! Тебя любой мог заметить! Ты вообще понимаешь!
— О, Боже. Мэри. Не ори. Черт. Я такая несчастная.
Сестра просто падает рядом со мной на постель. Обхватывает руками плечи. И начинает рыдать. Громко. Судорожно. В голос.
Вся злость на нее смывается шоком. Никогда. Никогда я не видела Алексу такой!
— Сашка. Ну перестань.
Обнимаю ее вздрагивающие плечи.
— Ну… Все наладится… Может, он не такой и монстр… Ну…
— Ты не понимаешь. Я его люблю! Люблю, Мари! Я не могу! Я лучше сдохну, чем буду с другим! Я… Он вся моя жизнь! Вся! Понимаешь! Я не выйду за Багирова! Я что-то с собой сделаю! Я не могу! Не хочу! Маааариииииии! И он же! Он же тоже меня тааак любит! И мы… Мы могли бы быть счастливы! Счастливы, понимаешь, если бы не этот проклятый…
— Тсссссс. Тихо, Алекса! Ты с ума сошла! Если отец услышит…
— Милая, — мама стучит в комнату. —
— Я повешусь, — обреченно выдыхает Алекса. — Я точно повешусь, Машка! Или сойду с ума!
— Нельзя. Так нельзя, — вожу руками по спине, пытаясь успокоить. — Нам надо вставать. Надо, Алекс! И ты должна сейчас выглядеть хотя бы как человек!
— Зачем? Ну и пусть. Пусть увидит такую. Запухшую. Зареванную. Может, еще откажется.
Ох, нет.
Слово предков для него нерушимо. Надеяться не на что. Просто нет смысла.
Но я только киваю, поглаживая Алекс по голове. Иначе ее совсем сорвет на истерику. И нам ох, как не поздоровится!
* *
— Надеюсь, ты выспалась.
Руки Багирова ложатся мне на спину.
Проводит снизу вверх.
Медленно. Тягуче.
Просто скользит подушечками пальцев.
А мне почти подбрасывает. Бьет током.
От запаха, такого терпкого. Мощного. Мужского. От голоса. От того, как заплетается в волосах и опаляет ухо его дыхание. Его низкий глубокий голос.
Это безумие. Я просто млею. От того, что он просто стоит рядом и слегка меня касается.
— Или думала всю ночь? Обо мне?
Голова кругом. В мозгах кипяток.
С удовольствием бы сбежала, но так не принимают гостей. Тем более, жениха сестры.
— Я…
Не нахожусь с ответом и чуть не роняю вазу, которую несла в зал, когда у двери появляется отец. Изумленными глазами смотрит на касающегося меня Багирова.
— Мне нужно идти. Простите, — лепечу, пользуясь возможностью и сбегая.
Алекса сидит за столом, как на похоронах. Молча опустив глаза в тарелку и что-то в ней ковыряя.
Родители спасают ситуацию. Пытаются разговорить гостя.
Но он будто не видит. Не слышит.
Неотрывно прожигает весь завтрак меня глазами.
Я просто физически ощущаю тяжесть его взгляда. Так сильно, что удивляюсь, как еще способна удерживать приборы.
Он просачивается под кожу. Вызывает ураган. Пожар. Взрыв. Снова и снова. Волнами. Такими, что дышать тяжело. Невозможно.
А если он не оставит мне выбора?
Сейчас отравится говорить с отцом? Спросит кто-то моего мнения? Или решат все за меня?
О Боже.
Я не знаю, чего хочу. Он как пропасть. Страшный и до одури притягательный. Пропасть, в которую я сорвусь. Уже срываюсь, даже просто сидя от него напротив.
Кажется, весь воздух вокруг нас сгущается. Скручивается в звенящую спираль. И вспыхивает. На пальцах. На губах. На груди. Везде, куда он прикасается своим черным, пронзающим взглядом.