Невинные дамские шалости
Шрифт:
— Куплю диван, — пообещала я себе и вроде бы успокоилась, взяла книгу и устроилась у окна на ворохе подушек, но не читала, а больше смотрела в стену. Обои цвета сугроба напоминали об Альке. Где-то она сейчас?
Мне что-то снилось, сбивчивое, непонятное и почему-то страшное. Я открыла глаза, фонарь под окном отбрасывал на потолок светлые блики. Я перевела взгляд на часы: половина первого. Вот черт, угораздило проснуться… Прикрыла веки и стала считать до ста. Совершенно напрасно я отказалась от охраны. В огромной комнате жутко, странные тени в углах и фонарь этот дурацкий… В изголовье кто-то стоит, я сжалась под одеялом,
— Никого тут нет, — заявила я громко и начала стучать зубами. Кто-то точно был… Я рывком вскочила, зажгла свет, прошлась по квартире… Алька… — Это ты? — спросила я шепотом. В жизни не поверила бы, что способна на такое. — Это ты? Если ты, дай знак… урони что-нибудь.
Я затравленно огляделась, точно ожидая, что стены в эту секунду рухнут. Стены устояли. И ничего не упало, честно говоря, падать у меня нечему, если только я сама не грохнусь с кровати.
Я стала думать об Альке. Зачем она затеяла это дурацкое переодевание, понять трудно, но в то, что она желала мне зла, поверить я не могла. Беда с подружкой случилась, сейчас мне это было совершенно ясно. Говорят, души бродят по земле до сорокового дня. Может, и вправду Алька рядом, хочет что-то сказать? Я заревела, сунув голову под подушку и подтянув ноги к самому подбородку. Что, если позвонить Мише? Будить человека среди ночи из-за глупых страхов? Можно позвонить маме. И перепугать ее до смерти. Нет, завтра я честно скажу Мише: охрана мне очень даже нужна… Мысли стали путаными, я выбралась из-под подушки и даже раскуталась: в комнате было жарко.
Я вроде бы уснула и проснулась от чьих-то шагов, кто-то прошел совсем рядом. «Чепуха, — твердо напомнила я себе. — Сама себя пугаю…» Когда ж эта ночь кончится? Кто-то стоял в изголовье и смотрел мне в лицо… Кто тут может стоять? Не открывай глаза… Спи… скоро рассвет, а когда светло — не страшно.
Лежать больше не было никакой возможности, я перевернулась на другой бок, приоткрыла веки и дико взвыла, увидев в свете фонаря протянутую ко мне руку. Вскочила на четвереньки, чувствуя, что схожу с ума: рядом с постелью кто-то стоял, фигура отчетливо виднелась на фоне окна.
— Тихо, — приказал мужской голос, и сильная ладонь стиснула мне рот.
Я дернулась, попробовала придать своему телу более удобную позу, но тут же об этом забыла. Рядом возникла еще одна фигура, зловеще прошипела:
— Она весь дом на ноги поднимет. — Челюсть мою на мгновение оставили в покое и тут же сунули под нос тряпку, пропитанную какой-то дрянью.
«Охранник ей не нужен… дура», — успела подумать я и отключилась.
Я пела на английском языке, что-то из репертуара Фреди Меркьюри, старательно выводила куплет за куплетом и особо усердствовала в припеве. Песня кончилась, и я вроде бы очнулась. Однако признаки жизни подавать не спешила. Лежала и пыталась сообразить, что происходит, то есть что уже произошло и чего еще следует ждать от жизни? Ночные гости не призраки, это мне стало ясно сразу. Теперь я жалела об этом, неизвестно, что хуже: призраки или самые что ни на есть злодейские злодеи. Знать бы, кто они и чего им надо, смогла бы в меру сил подготовиться к разговору, если таковой последует. А вдруг они вовсе не захотят разговаривать — укокошат, и вся недолга. Хотя, укокошить могли и в родной постели…
Тут я услышала голоса, сначала издалека, они вроде бы приближались, становились все отчетливее, скрипнула дверь, и кто-то вошел, судя по голосам, двое мужчин.
— Очухалась? — спросил один, встал рядом и наклонился ко мне, я замерла, боясь, что ресницы дрогнут и он поймет, что я пришла в себя, а мне этого сейчас очень не хотелось.
— Вроде нет, — ответил второй и добавил: — Очухается. — Голос низкий, грубый.
Послышалась какая-то возня, шаги и вновь первый голос:
— Ребята не переусердствовали?
— Не думаю. Скорее всего девчонка просто перепугалась.
— Надеюсь, память у нее не отшибло, и ты наконец сможешь сказать мне, куда, черт возьми, делись мои алмазы.
— Сейчас узнаем, если, конечно, это письмо не чья-то глупая шутка. А память мы ей мигом вернем…
— Только без этих твоих штучек, — недовольно проворчал первый.
Кто-то вновь склонился к моему лицу и больно ударил по щеке, я вскрикнула: пора было приходить в себя, хотя делать это по-прежнему не хотелось.
Я открыла глаза, придав им совершенно непонимающее выражение. Комната тонула в полумраке, где-то сзади горела лампа, я лежала на диване, а рядом пристроился тип лет двадцати семи, на вид вполне симпатичный. Я вытаращила глаза, промычала что-то и попробовала приподняться. Вышло неважно: голова кружилась, меня тошнило, и я бессильно опустила голову на кожаный подлокотник дивана.
— Ну, вот, — проронил сидящий рядом со мной парень. — Девочка открыла глазки.
— Кто вы? — проблеяла я.
— Злой дядя, — сообщил он. — А тут рядышком еще один, очень злой. И в коридоре двое дожидаются: с теми вообще лучше не знакомиться.
— Я вас не знаю, — со всей возможной твердостью заявила я.
— Ничего, наплюй на церемонии.
— Мы ведь не в моей квартире? — Диван я не купила, только подумала, значит, точно не в моей.
— Ага, — кивнул парень. — Ты приехала к нам в гости.
— Сама? — удивилась я и добавила: — Я не помню. Вечером легла спать, и мне что-то страшное снилось. Но вы меня сейчас ударили, и было больно, а во сне больно не бывает, значит, я не сплю.
— Умница, — обрадовался он.
— Но если не сплю, тогда вовсе чепуха получается. Ведь это все не взаправду?
— Что?
— Все, — испуганно пожала я плечами и попробовала приподняться.
— Не оборачивайся, — предупредил парень, а я замерла и перешла на шепот:
— Правда, кто вы?
— Я тебе потом расскажу, — хмыкнул он. — А пока ты нам кое-что рассказать должна. Я тебе уже говорил, что я злой?
— Говорили…
— Так вот, будешь врать или прикидываться дурой, нарвешься на неприятности. — Он взял мою ладонь, с заметным интересом поглядел на нее и добавил: — Для начала сломаю пальчик. Один. За каждое слово вранья — один пальчик. Договорились?
Я сглотнула, слабо пошевелилась и попыталась вытянуть ладонь из его цепких лап. Не вышло.
— А если я ни разу не совру, вы ничего ломать не будете?
— Нет, конечно. Зачем?
— Я и в детстве-то никогда не врала, — торопливо заверила я. — У меня просто не получается. Продавщица как-то сунула мне сотню вместо десятки и не заметила, а я уже дома увидела и вернулась в магазин. Честно.
— Умница, — похвалил он.
Я малость приободрилась и попросила:
— Можно, я сяду?