Невинные дамские шалости
Шрифт:
Я хотела напроситься с ним, но передумала. Толку от меня немного, а надоедать людям — не в моих правилах. Посижу в квартире, когда-нибудь он в нее вернется, а в свою мне сейчас не хочется: принесет, не дай бог, нелегкая еще какого-нибудь Мальчика, не каждый визит можно пережить.
Миша проявил обо мне трогательную заботу, велел чувствовать себя как дома и располагаться с удобствами, после чего уехал. А я стала думать, чем себя занять. Покопалась в книжном шкафу, взяла «Госпожу Бовари» и устроилась на диване, у меня всегда наблюдалось тяготение к классике. Однако нормального чтения не получалось, я забывала переворачивать страницы и пялилась в потолок.
Через пару часов я решила, что сыщик из меня никудышный и пошла готовить обед: делать надо то, что у тебя лучше получается. Опять же нелишне продемонстрировать Мише мои достоинства хозяйки.
Заглянув в холодильник и в кухонные шкафы, я убедилась, что хозяин квартиры жил по-спартански, взяла сумку и отправилась в магазин (ключ от своего жилища Миша оставил, сказав: «На всякий случай»), магазин был по соседству, но шла я туда с опаской, приключения успели мне изрядно надоесть. Поход прошел спокойно, никто на мою жизнь не посягал, даже не толкнул плечом ни разу, но все равно я очень обрадовалась, вновь оказавшись в квартире. И приступила к приготовлению обеда.
Тут-то и выяснилось, что в доме нет соли. Может, она была, но найти ее не представлялось возможным. Заглянув во все мыслимые и немыслимые места, я поняла, что нового похода не миновать. Чем больше я это понимала, тем меньше мне хотелось покидать квартиру. Тут я вспомнила о соседях. Нормальные соседи просто обязаны выручать друг друга. Мои, например, задолжали мне не только яйца, соль и спички, но еще холодильник, запаску и четырнадцать томов Джека Лондона. Конечно, что у Миши за соседи, мне неведомо, однако попробовать всегда стоит.
Я вышла на лестничную клетку, позвонила в дверь напротив и заранее лучисто улыбнулась. Дверь открыли где-то через минуту. Выглянула женщина лет шестидесяти, посмотрела на меня, на мою улыбку и сказала:
— Здравствуйте.
Я поздоровалась, объяснила, откуда меня черт принес, и, извиняясь, попросила соли.
— Проходите, — кивнула женщина, и мы отправились в кухню. Она извлекла пачку соли, содержимое было монолитным, напоминало булыжник и высыпаться не хотело. Мы по очереди стучали пачкой по столу, бумага лопнула, но булыжнику ощутимого вреда не принесли. Тогда вооружились молотком, рваную пачку завернули в полотенце и крушили на полу, крушила я, а Мария Николаевна сидела на табуретке и на чем свет кляла пищевую промышленность. Больше всего досталось колбасе и почему-то подсолнечному маслу. В конце концов солью я разжилась, но на это потребовалось время, потому мы с хозяйкой успели познакомиться и проникнуться друг к другу искренней симпатией.
Закончив поединок с солью, прибрались и сели пить чай, потом я вспомнила, что собираясь выйти на минутку, не заперла дверь, и мы отправились пить чай в Мишину квартиру.
— Вы перебрались насовсем? — осторожно поинтересовалась Мария Николаевна, когда мы обсудили вопросы внутренней и внешней политики.
— Нет. — Я неожиданно для себя покраснела и зачем-то сказала: — Мы с Мишей друзья, а у меня в квартире ремонт, жить там совершенно невозможно (ремонт длится годами, жить там, по мнению моих друзей, и вправду нельзя, а я живу и радуюсь).
— Миша — хороший человек, — кивнула Мария Николаевна. — Серьезный, самостоятельный. Шесть лет живет, ничего плохого про него не скажу. Ни пьянства, ни компаний каких, или там женщин… Повезло с соседом. Вежливый такой, внимательный, всегда разговор поддержит… У Павловых с мальчишкой неприятность вышла, так он помог. Надя, мать то есть, отблагодарить хотела, а Миша обиделся, что, говорит, за глупости. Хороший человек.
— Да, — согласилась я. — Жаль, что работа отнимает у него много времени, такой симпатичный мужчина и до сих пор не женат.
— Жила тут одна, — обрадовалась Мария Николаевна и придвинулась поближе ко мне. — Полгода, может, больше. Крашеная да расфуфыренная, я сразу сказала — она ему не пара. Он мужчина положительный, а она как есть — вертихвостка. Он на работе, а у нее музыка орет, целый день подруги да друзья табунами ходят, потом пустые бутылки на помойку ведрами таскают. Мише надоело все это, он ее и выгнал. В два часа ночи. Вызвал такси и отправил. До этого ругались целый вечер, вертихвостка громко кричала, а Миша спокойно ей так: «Все, мол, милая, пожила, пора и честь знать». Приходила потом, не один раз, все плакала. Дура, такого мужика проворонила… И вот уж четыре месяца никого. Правда, недели две назад приводил одну, поздно уже приехали, а утром я видела, как девица уходила… дело-то молодое… Повезло с соседом, — заключила Мария Николаевна и с любопытством уставилась на меня.
Нравственный облик Миши порождал в душе чувство, близкое к благоговению. Хотя выставить за дверь женщину ночью, даже вызвав ей такси, по-моему, не очень благородный поступок. Я отогнала эту мысль прочь, не стоит портить романтический образ, который успел утвердиться в моем воображении.
— А вы читали про Мишу в газете? — всполошилась Мария Николаевна.
— Читала, — улыбнулась я.
— Про него уже второй раз пишут. С фотографией. Я Сережке-то, Мишиному брату, вы его знаете? — Я кивнула, а Мария Николаевна продолжила: — Так вот, я ему всегда говорю: бери пример с брата, брат-то у тебя какой, а ты лоботряс лоботрясом. Сережка у меня учился, я ведь в школе работала, год как на пенсии. Сережка-то, можно сказать, на моих глазах рос, и честно говоря, парень он непутевый. Когда Миша сюда переехал и я узнала, что они родные братья, очень удивилась. Сколько Миша с ним бился, все без толку.
— Они дружили? — проявила я интерес.
— Какое там, ругались все время, Сережка-то часто заезжал, а как приедет, так и пошли ругаться, хоть святых выноси. Наде за стеной все слышно, дом панельный, вот она и рассказывала.
— А последний раз Сережа когда был? — почему-то спросила я.
— Во вторник, точно, во вторник. Я с дачи приехала. Опять ругались. Сережка из квартиры выскочил как ошпаренный и так дверью хлопнул… Потом вернулся, где-то через час, и все тихо было, видно, помирились. И ночевал здесь, потому что машина его под окнами стояла, уехал он рано, около четырех утра. Машину завел, я и проснулась…
Болтовня соседки меня насторожила, по Мишиным рассказам выходило, что братья виделись редко, и о том, что Сережа накануне гибели был у него, Миша мне сказать не пожелал. Хотя, может быть, просто не придал этому факту значения.
Мы еще немного посидели, чай остыл, разговор я поддерживала вяло, и Мария Николаевна с легким вздохом меня покинула. А я стала готовить обед и ломать голову.
Обедать пришлось поздно, потому что Миша вернулся уже вечером. Выглядел он усталым и даже недовольным, я поостереглась лезть с расспросами, только спросила: