Невинный трофей для охотника
Шрифт:
— Так, — ответил коротко, но от тона с каким мужчина произнес единственное слово, вдоль позвоночника проступил холодок. — Ты говорила о каких-то живодерах? Кто они?
— С ними лучше не встречаться, — прошептала, отступая в тень. Охотник последовал моему примеру, сократил, между нами, расстояние:
— Расскажи подробней.
— А вы пришли за ними? — выпалила и осеклась, чуть не сболтнув лишнего о сестре. — Живодеры приходят раз в неделю, иногда реже, — на воспоминание тело отреагировало нервной дрожью. — Им лучше не встречаться на пути, — я бросила короткий взгляд в сторону, где не так
— Думаешь, живодеры там? — охотник подошел вплотную ко мне.
— Да. Слышите?
— Ничего не слышу.
— Такая тишина только тогда, когда приходят они, — я шла на контакт, в надежде выжить, дать максимум информации, оказаться полезной: присутствие вооруженного, сильного мужчины рядом повышало шансы пережить набег роя в несколько раз.
— Сколько их?
— Я не знаю точно.
— Больше десятка?
— Думаю, да.
Единожды я видела рой собственными глазами. В этот момент они рвали жертву, отталкивая и бросаясь друг на друга, словно дикие псы. До тошноты гадкое зрелище, крики терзаемого, по которым невозможно определить мужчина это или женщина, истеричный хохот, брызги крови, нечленораздельные выкрики, хруст и звуки, будто кто-то рвет лоскут ткани.
— Хм, — голос мужчины вибрировал прямо над ухом. — Покажи, где они могут быть.
— Нет, — вскрикнула.
— Тс-с-с, — шикнул и зажал рот ладонью, прижав меня к груди. — Ты же не хочешь привлечь их внимание? — я отрицательно покрутила головой. — И я не хочу. Веди, — он выключил фонарик и отпустил меня.
Мы умрем! — пронеслось в голове.
Что может противопоставить человек, пусть даже и охотник, десятку голодных вампиров? Я искоса взглянула на мужчину. Темная одежда, ботинки с высокой шнуровкой, широкий пояс со множеством навесных карманов, охотничий нож, по плечам спускалась кожаная кобура с тяжелым на взгляд оружием. Охотник шел удивительно тихо для человека его комплекции, ступал мягко, не переставая взглядом сканировать пространство. Но как бы он ни выглядел круто и внушительно, вряд ли один человек справится с обезумевшими живодерами.
— Смотри под ноги, — рыкнул, выбросив руку передо мной и взглядом указал вниз.
Буркнув: "Спасибо", я переступила смятую пластиковую бутылку и замерла. Мужчина прошел еще пару шагов, обернулся, вопросительно вскинув брови.
— Я не пойду, — отступила, нарушая тишину треском пластика.
— Тише! — охотник небрежно дернул меня на себя. — Хочешь сдохнуть мучительной смертью?
— Вот именно, что не хочу, — шептала, глядя ему в глаза. — Если вам нужно, идите сами, — дернула рукой. — Живодеры скорей всего еще на участке ребят. Там. Через две улицы крохотный дом из белого кирпича.
— Откуда такая осведомленность? — мужские пальца до боли сжали мое запястье. — За милым, невинным личиком все же скрывается чудовище? — он гадко хмыкнул. — Кого кормила? Их? — дернул головой.
— Никого.
— Я похож на дурака? А это что? — собрал рукав куртки, открывая тонкое запястье со шрамами. — Кого кормила?! Тех ублюдков? Так ты здесь выжила? Хотя можешь не отвечать. Во всех делах о пропавших проходит пацаненок якобы попавший в беду и располагающий своих жертв плаксивой историей. Я ведь тоже сначала принял тебя
— Нет, — из моих глаз покатились слезы, — я кормила сестру. Отпустите, мне больно, — потянула руку, жалобно заскулив. — Это Маша видела! Она видела сегодня живодеров, когда встречала меня с работы. Я освободилась поздно, не вернулась до захода солнца, — тараторила, превозмогая боль. — С заходом солнца мы всегда спускаемся в укрытие, туда, где вы нас нашли.
— А кто у нас Маша, не та ли фурия, что выскочила из вашего схрона? Скажешь, она тоже человек.
— Она вампир, — не стала отрицать очевидное.
— Рассказывай, — от боли перед глазами поплыли темные пятна.
— Ее и моих родителей обратили чуть больше год назад. Родители погибли в битве с оборотнями, а Маше удалось сбежать.
— Пока все складно.
— А потом началась охота, оборотни были повсюду: на улицах, на вокзалах, в магазинах, придорожных кафе, они долго выслеживали Машу, разгромили нашу квартиру, и мы с сестрой спрятались здесь.
— Очень похоже на правду, молодец.
— Но я и говорю правду. Вы мне сломаете руку, — вцепилась в мужские пальцы, пытаясь их разжать. — Ни я, ни Маша никогда никому не навредили. Разве мы бы прятались, будь с живодерами заодно? Ой, — выдохнула. Хватка ослабла и кровь хлынула к онемевшей конечности.
— А чем же Маша у нас питается?
— Мной! — презрительно выплюнула, облизав соленые от слез губы. — Ясно? Она никого не убивала!
— Наивно так думать с твоей стороны, — шипел, подхватив меня за подбородок.
Ивар
— А это не ваше дело, что я думаю, — фыркнула и дернула головой.
— Теперь мое. Одно в твоей истории не сходится.
— Что же?
— Что у тебя за работа, на которую берут ребенка? Вот тут ты и прокололась.
— Мне восемнадцать и работа обычная, продавцом в “Транзите”, — девчонка произносит название ближайшего продуктового магазинчика у трассы.
— Складно врешь, — а внутри словно что-то оборвалось. Память некстати воскресила сцену из прошлого. Где вот так же смотрела младшая сестра на вечно пьяного отца. Сжавшись под лестницей металлической горки, пряталась двухлетняя малявка с круглыми от страха и непонимания происходящего глазами полными слез. Я даже не смог сдержать неуместного смешка, глядя в бездонную зелень. Тот же цвет, что и у Эли.
Давно я не испытывал этой тянущей боли. Я спрятал ее максимально глубоко, там, где жил доверчивый и храбрый белобрысый мальчишка, готовый в любую секунду броситься на защиту сестры и за нее получить отцовских оплеух.
Девчонка в очередной раз дернулась, но с чьим-то диким криком прижалась к моей груди.
— Хватит изображать невинность, — оттолкнул.
— Это они, — шептала.
— Сюда.
— Вы идете прямо на них.
— Иду так, чтобы ветер бил нам в лицо. А теперь ни звука, — отпустил запястье. — Я вернусь. Не советую бежать, — вместо моей руки девчонка вцепилась в ствол какого-то дерева и медленно опустилась, сев прямо на землю.
Звуки роя удалялись, и я шел на них, желая убедиться, что это не компания подвыпивших подростков, пришедшие покуражиться, разбив стекла в убогих домах.