Невиновных нет
Шрифт:
ПЕРФИЛЬЕВ: Что мне передал Кнорре, я вам скажу, кому я продал никогда. Во-первых надо соблюдать порядочность, если она в таких делах вообще существует, во-вторых, кто знает, может с этими людьми мне еще придется садиться за стол коммерческих переговоров. Я скажу вам, что получил от Кнорре, но при одном условии: всю историю вы можете публиковать, тут мне вас не уговорить, однако никаких имен и фамилий, ограничьтесь икс, игрек, фирму мою назовите просто "некая фирма", тех же, кому я продал технологию, обозначьте словами "третья сторона".
ЖЕЛТОВСКИЙ: (после паузы) Хорошо, меня это устраивает. Как-нибудь мы с Бераром выкрутимся. Итак?
ПЕРФИЛЬЕВ: Где гарантия, что вы сдержите слово?
ЖЕЛТОВСКИЙ:
ПЕРФИЛЬЕВ: А какая существует?
ЖЕЛТОВСКИЙ: Никакой, кроме моего честного слова.
ПЕРФИЛЬЕВ: Немного. Но другого выхода нет.
ЖЕЛТОВСКИЙ: Тогда считайте, что вы ее получили.
ПЕРФИЛЬЕВ: Кнорре мне передал секретную технологию облицовочных керамических материалов для космических аппаратов типа нашего "Бурана". Материалы эти обладают высочайшей термостойкостью и сегодня не имеют аналогов в мире. Конечно, не только лаборатория Кнорре работала в этом направлении, но у него дело продвинулось лучше, чем у других.
ЖЕЛТОВСКИЙ: Именно это вы продали "третьей стране"?
ПЕРФИЛЬЕВ: Да. И на эти деньги Кнорре погасил свои кредиты и проценты, и мы создали "Стиль-керамику".
ЖЕЛТОВСКИЙ: Военная технология пошла на ширпотреб. Своего рода конверсия. (Тут Желтовский рассмеялся своей шутке).
ПЕРФИЛЬЕВ: Удачная шутка. Но мне, как понимаете, смеяться над ней не хочется... Полагаю, мы договорились окончательно?
ЖЕЛТОВСКИЙ: Да!
ПЕРФИЛЬЕВ: Тогда до свидания..."
На этом месте запись окончилась. Желтовский остановил диктофон. Наступила тишина. Зуйков молчал, уставившись в диктофон. Наконец Желтовский спросил:
– Надеюсь, предав это гласности, я не помешаю следствию?
– Какое тут к черту следствие?! С кого спрос? С мертвеца Перфильева?
– махнул рукой Зуйков.
– Вы заберете свою кассету, будем считать, что я ее не слышал, мне не нужна лишняя возня, поскольку она бесполезна.
Эта реакция удивила Желтовского, он сказал:
– Но есть ниточка между Перфильевым и Фитой, фирмами "Улыбка" и "Лесной шатер".
– Какая?
– спросил Зуйков.
– Они втягивали его, чтоб прикрыться хорошим имиджем "Стиль-керамика". Он отказался, они его убили.
– Втягивали, но не собирались убивать... Но об этом потом. Вы обещали мне нечто относительно Скорино. Вы говорили с ней?
– Да. И не только с ней, - Желтовский достал из кейса бумаги.
– Вот это - то, что дала мне Скорино и чего, как черт ладана, боялся Фита. А это, - он протянул два листа, сколотых скрепкой, - подтверждение слов Скорино - дал мне генеральный директор государственного авиастроительного предприятия "Крыло" Артемий Тарасович Кононенко. Слово в слово совпадает с тем, что предоставила мне Скорино. Я не то, чтобы не поверил ей, просто хотел подстраховаться и отправился к Кононенко, дабы получить бумагу из первых рук, так сказать от автора. Обратите внимание: дата двухлетней давности, это докладная Кононенко в правительство. Шла она через Фиту, однако не дошла. Реакции не нее никакой не было, кто-то высокий, не без умысла похоронил ее. Кто - теперь ясно: Фита! Когда я только получил от Скорино бумаги, для интереса ради, чтоб почувствовать его реакцию, позвонил Фите: "Анатолий Иванович, - сказал я ему, - два года назад через вас в правительство должна была попасть докладная Кононенко. У вас случайно не сбереглась ее копия?"
– И какова была его реакция?
– спросил Зуйков.
– Дурацкая, настолько он растерялся, как подросток, которого застали за непотребным делом. Он не спросил, о чем докладная, зачем она мне, а сразу отрезал: "Нет, я копий не храню, тем более двухлетней давности. Я ушел из того ведомства. Вы же знаете".
Зуйков стал сперва читать докладную:
"...В связи с прекращением существования Варшавского Договора и окончанием поставок вооружения в Афганистан в объединении "Крыло" скопилось несколько десятков истребителей "МиГ-29" в экспортном исполнении. Есть покупатели, однако восемь месяцев нам не дают разрешения на их продажу. В то же время возникшие в последнее время паразитирующие подставные фирмы получают разрешение на торговлю авиационной техникой зарубежным клиентам... Осаждают различные коммерческие структуры, добивающиеся лицензии на право торговли нашей продукции. Если же уступить, объединение и государство получат лишь некоторый процент от всей валютной выручки, которая потом осядет неизвестно где... Недавно в Иран таким образом ушло три МиГа... Есть данные, что подобные посреднические услуги оказывают странные фирмы "Улыбка" и "Лесной шатер"..."
Дочитав, он еще раз посмотрел на дату, покачал головой и принялся за бумаги Скорино, в одном месте подчеркнул красным фломастером следующее:
"...Воспользовавшись тем, что контроль за экспортом снаряжения двойного назначения в России отсутствует, и такие сделки считаются незаконными, Фита дал разрешение на продажу трех всепогодных вертолетов КА-32, предназначенных для ледовой разведки и транспортировки грузов, фирмам "Улыбка" и "Лесной шатер", выступавших, как посредники. Он также указал, где эти машины, являющиеся гражданской модификацией серийных боевых машин, можно оснастить необходимым оружием, после чего они должны быть перепроданы в третьи страны. Один из вертолетов приобрели вооруженные силы Перу. Стоимость каждого такого летательного аппарата не менее двух с половиной миллионов долларов... Ясно, что Фита получает за это огромные комиссионные..."
– Бомбу вы мне подсунули, любезный Дмитрий Юрьевич, - дочитав остальные бумаги, сказал Зуйков.
– Вы сами напросились, - ответил Желтовский.
– Теперь вы поняли, почему они скопом, вместе с иранцем, были в Бурже?
– Понял... А вы поняли, почему Перфильев нужен им был живой?
– Но кто и почему тогда застрелил его?
– спросил Желтовский.
– В тот вечер вы должны были выходить куда-нибудь?
– Да. Мне позвонил какой-то чеченский журналист. Он приехал на два дня из Гудермеса, хотел отдать мне кассету с интересным, как он сказал, материалом. Мы должны были встретиться в девять вечера в холле гостиницы "Минск".
– Вы ждали этого звонка и эту кассету? Были знакомы с этим журналистом?
– Нет.
– То есть звонок его был для вас неожиданным?
– Абсолютно!
– Кто из вас выше ростом: вы или Перфильев?
– Мы почти одного роста и одинакового сложения. Но какая тут связь с убийством Перфильева?
– Простая. Пули, попавшие в него, предназначались вам. Но спасло вас, что убийца не знал, что кроме вас в доме еще кто-то. Убийца ждал вас не в гостинице, а в переулке напротив вашей дачи. И когда свет на даче погас и из калитки вышел Перфильев, а вы в это время возились в подвале с отопительным котлом, мнимый журналист из Гудермеса, точно знавший, что вы должны выйти, чтоб ехать на встречу с ним, всадил две пули вышедшему Перфильеву.
– Вы в этом уверены?
– Сейчас и вы в этом убедитесь. Вы снимали на видеопленку в Бурже, фотографировали в гостинице в Париже. Вы уверены, что они этого не заметили, но не подали вида? И когда вы сунулись в "Лесной шатер", они тут же начали вас пасти, А тут еще вы сами представили им доказательства, что у вас далеко не праздный интерес к ним: показали фотографии Фиты, звонили ему, звонила ему и Скорино. А тут еще арест Ушкуева, они подумали, что и к этому вы причастны. Они ведь не дураки.