Невменяемый скиталец
Шрифт:
Не удержавшись от соблазна хоть во сне пережить давнее удовольствие, Кремон осторожно поцеловал спящую любовницу в лоб. В ответ он с неожиданным трепетом почувствовал, как Золана прижимается к нему всем телом, мурлычет в своей присущей манере и томным голосом сквозь сон произносит:
– Кащад… любимый…
От этих двух слов Невменяемый и проснулся. С веселым ужасом ощущая, что тело боевой подруги так и осталось у него в объятиях, а сна уже как не бывало.
«Неужели получилось?! Неужели мне удастся ее спасти?!» – возликовал он, замерев и боясь пошевелиться даже в сильном вдохе. Сердце колотилось как бешеное, своим стуком перекрывая шум движения походной телеги. Казалось, из-за этого стука дозорные
И тут же его зрачки заметались в орбитах, пытаясь рассмотреть все детали. Сумрак! Тент над головой! Его поддерживают знакомые дуги повозки комедиантов. Кое-где на дугах развешаны мелкие бытовые предметы и вещи. Из чего следует, что он не в Царстве Огов и не в Ледонии, а все в той же Менсалонии! Но Золана! Вот же он отчетливо ощущает се тело! Ее запах никуда не исчез, а губы так и прикипели к со лбу. И это именно она прошептала только что те самые дни слова!
Невменяемый прервал поцелуй, медленно отстранился и С леденящим ужасом осознал, что у него на плече лежит герцогиня Вилейма. Рассудок на какое-то мгновение помутился, но сразу же пришла спасительная мысль: «Я продолжаю спать!» Для подтверждения Кремон несколько раз закрыл и открыл глаза. Затем крепко зажмурился и вновь открыл. Но чудеса не прекращались: сознание ясно утверждало только одно – это не сон. Вот только что делать с ощущениями? Как только веки смыкались, все его чувства, органы осязания и обоняния вопили, что в его объятиях находится именно Золана. А стоило открыть глаза, как органы зрения утверждали, что чуть ли не на нем возлежит склочная и скандальная, хоть и не всегда, рабовладелица.
В последний раз широко открыв глаза, Невменяемый почувствовал, что начинает сходить с ума от творящихся с ним противоречий. Даже с некоторым облегчением почувствовал приближение симптомов, при которых он снова превращался в дебила. Но провалиться в спасительную неосознанность не вышло. Идущая на приличной скорости повозка наехала на редкий в здешних дорогах булыжник. Сотрясение получилось настолько сильным, что герцогиня проснулась, резко открыла глаза, мгновение пыталась сообразить, к кому это она так интимно прильнула, а потом с диким воплем отскочила в сторону. Продолжая кричать, она хлестнула ладонью по лицу своего неоднократного спасителя и перешла на членораздельные слова:
– Урод! Мразь! Да как ты посмел меня обнимать?! Да я тебя сейчас на части разорву! Да ты у меня…
По всей видимости, только одной пощечиной дело бы не ограничилось, колдунья собралась еще и магический удар нанести. Возможно, и прожарить до румяной корочки. Но наверное, хоть и пребывала в плохо контролируемой ярости, вовремя вспомнила о бесполезности огненной молнии и на мгновение замешкалась. Чем успели воспользоваться проснувшиеся Ранек и Пасхалини. Не сговариваясь между собой, словно тысячу раз репетировали подобные укрощения, они задействовали свои магические умения. Фокусник прикрыл бывшего десятника ордынцев максимальным щитом, а руководитель комедиантов придавил женщину сковывающей структурой силы. При этом выкрикивая что есть мочи:
– Вилейма! Прекрати! Опомнись! – И лишь только та прекратила попытки вырваться, переключился на воина: – Заринат! Что случилось?!
Ничего Кремону не осталось, как со всем раскаянием и покорностью признаться:
– Да я тоже уснул и совершенно непроизвольно обнял госпожу Вилейму. Может, мне моя жена приснилась…
– Разве ты был женат?
– А почему бы и нет? Не всегда же я был военным и не всегда таким уродливым. – Его голос стал сердитым и обиженным. – И не всегда меня обзывали плохими словами! Наверное…
Кажется, это окончательно прервало гневные попытки герцогини наказать обнаглевшего мужчину. Мочки ее ушей покраснели от стыда, что особенно хорошо стало видно при откинутом пологе: ведь Уракбай вместе с Цаем теперь во все глаза всматривались во внутренности повозки. Крики и ругань переполошили их до такой степени, что повозка остановилась.
Как раз это и послужило хорошим поводом для Вилеймы перенести свой гнев на невиновных:
– Ну и чего вы встали?! Или, может, мне самой взяться за вожжи?! Трогайте! Мы и так опаздываем!
Затем она с грозным рычанием вновь улеглась, повернулась лицом к борту и с угрозой пообещала:
– Если меня кто-то посмеет разбудить, пеняйте на себя…
А Кремон Невменяемый не мог оторвать от спины женщины изумленного взгляда.
Глава сорок первая
Петля сжимается
Дне роты купеческой охраны, которые насобирали общими усилиями по всей Менсалонии, состояли из таких воинов, которые не слишком-то и рвались в большие сражении. Так, пофорсить друг перед дружкой, да при явном численном преимуществе и более качественном вооружении разогнать толпу смутьянов – это да. На это сил и желания хватало. А вот тащиться к коварным и непредсказуемым горам, где в каждой норе и за каждым камнем прятался злобный разбойник, желания не было.
Тем более в свете последних событий, о которых любой подданный королевства был наслышан. Под протекторатом мятежных сил оказались целые районы Менсалонии, и сражаться со всеми подряд местными жителями кое-какие остатки совести не позволяли. Исходя из этого, настроение среди вояк обеих рот царило совсем не боевое. Даже среди командного состава.
Конечно, боевое охранение на марше выставлялось, Эль-Митоланы добросовестно вели отделенным сознанием наблюдения за дальними подступами и выискивали возможные засады и ловушки, но в остальном все только и мечтали, чтобы основные сражения и стычки закончились до их прибытия в Игольчатые горы. Поэтому и не спешили к точке оговоренного сбора с должным рвением. Практически любой человек в колонне хоть немножко, но саботировал приказы командиров, а те посматривали на подобные нарушения сквозь пальцы.
Именно поэтому обе роты подошли к перевалу не вечером, как планировалось, а лишь утром следующего дня. Со стороны лагеря наемников лично им навстречу выехал взбешенный таким опозданием полковник. Лишь только обменялись первыми приветствиями, он раздраженно приказал ускорить продвижение и выдвигаться сразу на позиции.
– Вы и так пропустили все самое интересное! – выкрикивал он с негодованием пристроившимся рядом с ним четырем офицерам. – Отряд Пиюса, наш головной отряд и Карающий батальон вместе с Хозяевами уже давно в тылу противника! Замок маркграфа захватили еще при первой атаке, а всего через несколько часов мы договорились нанести совместный удар по бунтовщикам, засевшим на перевале. А если они еще и ваших двести воинов увидят, то сдадутся. Другого выхода у них не будет. Приказ Хозяев и господина Пиюса однозначен: ни один разбойник не должен уйти! Ни один! Вы поняли меня?
Вообще-то офицеры были уверены, что ими будет командовать или сам Пиюс, или Генерал, но, с другой стороны, раз все так удачно сложилось, то и спорить никто особо не стал. Разве что один наиболее дотошный капитан оказался слишком уж подозрительным:
– Но почему нас никто не встречает из тех, кого мы знаем в лицо?
– Да потому, что всем захотелось разграбить собственноручно сокровища маркграфа! – продолжал сердиться командир наемников. – И никто меня даже слушать не захотел! И так с большим трудом удалось задержать троих дознавателей из окружения купца, мотивируя предстоящими допросами пленных. Да и те ходят с такими недовольными лицами, словно их лишили самого святого. Сейчас их сами увидите, наемниками они командовать не могут, а уж как нас дожидаются!