Невменяемый скиталец
Шрифт:
Именно это, они и попытались высказать возмущенным скрипом своих корпусов, зависнув в центре площади и ожидая последнего, прощального слова всей церемонии.
Но и тут все пошло кувырком. Потому что его величество и второй человек королевства, ожесточенным шепотом, укрывшись под малым пологом неслышимости, интенсивно ругались:
– Нет! Я не могу так опростоволоситься! – возражал король. – Поэтому говорить будешь ты!
– Да ты с ума сошел! – возмущался Первый Светоч. – А как я потом буду всем в глаза смотреть?! Это же крест на моей безупречной репутации и карьере!
– Все! Не
Тормену Звездному ничего не оставалось, как встать с колен, повернуться лицом к затихшей площади и, прокашлявшись, проговорил магически усиленным голосом:
– Имя Кремона Невменяемого останется в наших сердцах всегда! Память о его подвигах – сохранится в истории навечно! А плоды его дерзаний – принесут радость и счастье всем разумным нашего прекрасного мира Тройной радуги.
Конечно, речь была не совсем в заранее оговоренную тему, да и не тем человеком сказана, кем намечалось, но расстроенные срывом всей церемонии болары уже не стали дожидаться новых неприятностей. Под вновь грянувшие звуки траурного марша они пронесли останки боевого товарища к постаменту и ловко впихнули в подготовленную погребальную камеру. Затем несколько каменщиков быстро заложили отверстие блоками на растворе, и напоследок замуровали посаженной на специальный магический клей мраморной плитой, которая завершила целостность всего монумента.
С этого момента вся церемония считалась завершенной. И только два специально назначенных человека принялись аккуратно укладывать все награды героя в коробки. Раритеты воинской, политической и общественной доблести должны были передать в руки ближайших родственников. Окружающие площадь Славы люди стали толпами рассасываться по аллеям общественного столичного парка, гвардейцы под громкими командами принялись перестраиваться в две колонны, обозначая путь для коронованных особ и почетных гостей к королевскому дворцу через ботанический сад. Тогда как интенсивная жизнь на трибуне продолжалась полным ходом.
Не взирая ни на кого и ни с кем даже не попрощавшись, делегация царства Огов чуть ли не бегом отправилась прямиком на Западный Каретный вокзал столицы. А ведь по протоколу и Галиремы обязывались присутствовать на прощальном обеде в честь поминовения Героя. Но в продолжающейся суматохе на это никто особо не обратил внимания.
Коронованные монархи сбились в плотную кучку и теперь ожесточенно спорили, чуть не доводя дело до ругани. Все остальные гости распределялись по трибуне соответствуя в выборе своим симпатиям или интересам. И так получилось что возле матери Кремона Невменяемого оказалась наследная принцесса Спегото. С неуместной данному дню веселостью она смело протянула руку Ксане Ферити для знакомства:
– Рада вас лично видеть! И не стоит так отчаиваться, поверьте!
– Ну как же, – растерялась опечаленная мать. – В такой день иначе и не получится.
– Да? А вот, не хотите подержать на руках мое сокровище?
Элиза подхватила у стоящей сзади нее фрейлины свою дочку и довольно бесцеремонно, чуть ли не силой вложила в руки непонимающей женщины. Заметив, как та пытается неловко придержать довольно упитанную девчушку, принцесса рассмеялась:
– Как интересно! А ведь Стефани никогда ни к кому на руки просто так не пойдет. А тут еще и сама за вашу одежду цепляется. О! Вот дает!
Действительно, ребенок словно увидев яркую, интересную игрушку, вдруг вцепилась пальчиками в лиф платья и упираясь крепкими ножками встала на коленях у Ксаны. Какое-то мгновение всматривалась в бледное лицо женщины и вдруг коротко, но радостно рассмеялась.
– Ну вот, – Элиза Майве наклонилась вперед и перешла на заговорщеский шепот: – Признала родную бабушку.
Мать героя округлила глаза от осознания и прошептала в ответ:
– Значит… это правда…?
– Ха! И так про это многие догадываются, не будем же мы таиться среди родственников! – беззаботно хмыкнула принцесса. Но видя полное недоверие в глазах женщины, продолжила: – Сейчас будет эксперимент номер два. Готовы? – и, не спрашивая дальнейшего согласия, опять обернулась к первой фрейлине: – Сильвия, дай бабушке подержать своего Сандрю. Глянем, как он отреагирует.
Притихший к тому времени малыш как-то слишком серьезно присматривался с рук матери за тем, что его подружка по играм вдруг оказалась у другого человека. И когда, тяжело вздыхающая Сильвия, тоже усадила его на колени Ксаны Ферити, то малыш первым делом потянулся к ручке Стефани. Плотно обступившая это место трибуны группка близких родственников, наблюдала удивительную сценку. Девочка словно небрежно оттолкнула пальчики Сандрю, и после чего тот как завороженный уставился на Ксану. Потом поднялся с настойчивым пыхтением на ноги, присмотрелся более внимательно и тоже радостно засмеялся.
– Ну вот, – продолжала улыбаться Элиза. – И этот признал.
Теперь уже напряженную Сильвию, мать Героя рассматривала во все глаза. Могло показаться, что она не знает, как ей поступить в создавшейся ситуации, то ли улыбнуться, то ли зарыдать в полный голос. То ли страстно прижать к себе двух пухленьких деток. И в данном случае наследная принцесса оказалась на высоте, отвлекла бабушку от готовой разразиться слезливой сцены:
– Что из этого следует? Только одно: эти детки способны отличить даже дальних родственников. К чему я это говорю? – она приблизилась в женщине еще ближе: – Да к тому, что нас, своих матерей детки замечают через несколько толстых стен. А когда мы очень злы или рассержены, начинают сразу плакать. Но еще хуже они себя ведут, когда не видят друг друга, или кто-то из них ударится. Тогда другой ребенок просто заходится от плача и страха. Иначе чего бы я стала терпеть возле себя объект моей ревности? Но иначе не получается…
– Так поэтому дети все время вместе…? – полувопросительно озвучила свою догадку растерянная женщина.
– И поэтому – тоже! Но! Главное не в этом, – продолжила терпеливо разъяснять Элиза. – Я уверена, что даже частичку тела своего отца эти детки отличат где и как угодно. Вы понимаете, о чем я говорю? Так вот! Сегодня похоронили не Кремона!
От этих слов Ксана затряслась всем телом:
– А кого?!
– Да кого угодно! Мало ли чьи это могли быть останки.
– Как же так? Кто допустил?!