Невольно
Шрифт:
– Скопировала? – подавляя нарастающее беспокойство, я повернулась к Кристине. Кожей чувствовала пристальный немигающий взгляд – словно ледяные иголочки впиваются. Сердце стиснуло.
– Еще секунду.
– Ее прервал телефонный звонок. – Группа компаний «Эргос», администратор Кристина, слушаю вас…
– Пойдем ко мне. На секунду. – Я вздрогнула, услышав его вкрадчивый голос над ухом, твердая рука обхватила мой локоть, потянув прочь от ресепшена.
Попыталась сопротивляться и поймала любопытный взгляд Кристины: ждет развития событий как зритель ждет начала удивительного спектакля. Ее азартное ожидание перевернуло пласт напряжения и нервозности, обнажив мгновенно наэлектризовавшую меня злость. Ненавижу его! Почему он не оставит меня в покое? Почему не уберется из моей жизни, забрав с собой свой психоз?
– Кристин, я на минутку похищу ее у тебя, - насмешливо-мягкая фраза, обращенная к девушке, вызвала уже прилив ярости. Больной на всю голову ублюдок, прячущий свою истину сущность, всех успешно вводящий в заблуждение!
– Да хоть на пять, - отозвалась с понимающей улыбкой Кристина.
Заведя меня в свой кабинет, он закрыл дверь. Приверженность политике компании – это для генерального директора «Стройграда» Железнова Кирилла Анатольевича, образцового работника, блестящего руководителя, уважаемого всеми, непробиваемого и твердого, как монолит. Сейчас задвинутого на второй план. Ибо сейчас со мной тет-а-тет просто Кир Железнов, решающий свои личные проблемы способами, далекими от спокойных и рациональных.
***
– Странно, что ты не за решеткой, - процедила я, копируя его прожигающий гипнотический взгляд.
– И тебе здравствуй, Маруся. Ну, показаний ты не давала, а он забрал заявление, - последовал безмятежно будничный ответ.
– Сколько заплатил? – я саркастично подняла бровь.
– На миллион алых роз для тебя еще осталось, - в тон мне парировал он. – Кстати, у меня для тебя подарок…
– Давно потеряло оригинальность. Засунь себе эти золото, бриллианты сам знаешь куда. Все кончено, Кир. И я устала давать это понять.
Мы стояли в шаге от закрытой двери, оба – отражение друг друга: напряженные мышцы, вытянутые по бокам руки, сжатые в кулаки, бесстрастные лица и взгляды, в которых беснуются эмоции. Невольно, по привычке я понимала все, что он хочет от меня сейчас… И что потребует, грубо возьмет, если не уступлю. Прощения, заверения, что все образуется, я останусь рядом. Все понимала и закипала, чувствуя, что и он закипает в ответ.
– Кончено будет тогда, когда я сам скажу.
– А точнее, никогда? – ядовито перебила я, цитируя сказанное им еще при нашем первом разрыве.
– Никогда, - угрожающе подтвердил он.
– Не понимаешь слов, обратись к психотерапевту. У тебя грандиозная дыра в голове. И твоя секунда уже прошла! – я развернулась к двери, намереваясь уйти. Бессмысленный разговор, вообще эта связь и чувство бессмысленны – он неадекватен, и ему не моя любовь нужна, а срочная помощь.
Локти больно обхватили стальные пальцы, поворачивая меня лицом к нему с такой стремительностью, что взметнулись оставленные распущенными сегодня волосы.
– Я сказал уже: тогда, когда я сам решу! – рявкнул он, впечатывая меня в свое тело.
– Отпусти, чертов псих! – рванулась я, отпихивая его.
Безуспешно. Жакет трещал по швам, губы и глаза залепили пряди волос, дыхание с шумом вырывалось из легких. Тоненькая, но опасно плотно натянутая пленка разумности, взвешенности и цивилизованности, поначалу хранившая нас от безумия и взрыва, порвалась. Он железной хваткой удерживал меня за локти, а я дергалась, стараясь хлестнуть его по щекам, пинала по бедрам, каблуками топтала его ноги, ругалась, больно била словами…
Ненавижу! Ненавижу!
Он не Пашку избил без причины! Он избил меня. Нас! Он растоптал во мне все, дотла выжег душу своим проступком, довел до грани, до точки, за которой обрыв, смятение, за которой саднящая, ноющая боль, сосущая пустота, вопящее негодование и разочарование, за которой кипящая лава гнева…
Силы иссякли. Натужно, со свистом дыша, я едва не осела на пол, но он крепко прижал меня к себе, не позволив. Его грудь тоже ходила ходуном, руки подрагивали.
– Тише, солнышко мое, тише, - успокаивая, ласково выдохнул он мне в макушку, прижался к ней губами, еще и еще раз, гладил по волосам. – Я дал тебе шесть долгих дней подуться, позлиться, наказать и простить меня. Оставил тебя в покое…
– В покое? – взвилась я, отталкивая его, эффект неожиданность в этот раз помог. – Следил за мной! Повсюду преследовал. Звонил каждый вечер! Чертовы сообщения потоками слал!
– Да, оставил в покое! – прокричал он, пытаясь снова поймать меня за локоть. Дрожа, я уворачивалась, отступая к столу для переговоров в середине кабинета. – А надо было на все наплевать и на следующий же день…
– Что? – истерически засмеялась я. – Трахнуть меня в туалете? Как в прошлый раз, да?
– Да!
– Иди к черту, Кир! Ты и твои показательные выступления! – дрожащей рукой я смела с лица растрепанные волосы. Почувствовала, что вся покрыта холодным адреналиновым потом. Металась от него по кабинету. Впрочем, он скоро оставил попытки поймать меня, перекрыв своей массивной фигурой единственный путь отхода – дверь, точно хищник, отслеживая взглядом каждое мое движение.
– «Чтобы все знали, кому ты принадлежишь», - передразнила его, переводя дыхание. – Я себе принадлежу, ненормальный. Себе! И уж точно не тебе. И я говорю: точка, все кончено. Видеть тебя не могу и не буду!
Голубые глаза будто посветлели, превратились в сталь. Черты лица окаменели, заострились. Уже знала, что это означает: он не в себе, потерял контроль, я довела его. Ледяной поток адреналина ударил по позвоночнику, осел в животе, ноги напряглись. Когда Кирилл сделал шаг ко мне, замораживая взглядом, я остановилась и, выдернув из-под стола стул, поставила его перед собой препятствием.
Пути отхода? Обогнув стол, выставляя стулья перед собой, проведя обманный маневр, быстро выскользнуть за дверь? Будто бы лишиться чувств, осев на пол, потом переползти под столом и на всей скорости помчаться к выходу? Как будет лучше?