неВойна
Шрифт:
Банку и кипятильник Шутов отнес в туалет. Когда он вернулся, пост дневального был по-прежнему пуст, а в глубине казармы двое сонных солдат лениво напяливали на себя заношенное, в пятнах жира, хэбэ 11 . «Дежурные повара, – догадался Шутов. – Эти сами встают. Попробуй оставь часть без завтрака – мало не покажется!»
Он вспомнил, как впервые оказался в наряде по кухне. Наряд этот был двух видов – чистка картошки и уборка со столов с мытьем посуды. Мойщики посуды весело брызгались, носясь вокруг огромной посудомойки по прозвищу «дискотека» и стараясь
11
Х /б – хлопчатобумажная ткань, сокращенное название комплекта повседневной солдатской формы.
Если картошка была ровная, оставалось лишь выковырять из нее глазки; если же клубни были бугристые, возиться с ними приходилось куда дольше: такие машина очищала плохо. Когда же она ломалась, чистить три ванны картофеля приходилось вручную.
В первом его наряде картофелечистка сломалась почти сразу. А ножом молодая картошка чистилась с трудом. Сергей работал добросовестно, стараясь снимать только кожуру и тщательно выковыривая глазки, и вспоминал, как впервые взялся за чистку картошки.
– Деда, это нам целую кастрюлю начистить надо? Так много?
– Эх, Сережка, когда-нибудь ты поймешь, что кастрюля – это ерунда.
Теперь он смотрел на эту гору картофеля и понимал, что такими темпами работы им – до утра.
– И зачем мы ее чистим? – вздохнул он. – Она ж, молодая, в мундирях вкуснее.
– Как ты сказал? В мундирях? – курсанты покатились со смеху.
– Ну, в мундирях. Чего вы ржете?
– Ты из какой деревни приехал? – спросил отличник Саня.
– Сам ты из деревни. Я из Майкопа.
– В мундирях! – курсанты гоготали так, что прибежали повара – узнать, что случилось.
– Чего вы пристали? Не знаете, что такое «в мундирях»?
– Все, больше не могу, сейчас умру от смеха, – у Сани на глазах выступили слезы. – Откуда ты взял эти мундиря?
– Бабушка так говорит.
Когда Сергей сообразил, что привычное с детства «в мундирях» означает «в мундире», было уже поздно. С той ночи к нему приклеилось тайное прозвище «курсант Мундиря».
Прозвище жгло самолюбие Шутова. Но показать это означало признать, что насмешка достигла цели. Да и не станешь же драться против всего курса!
Вскоре в училище прошла математическая олимпиада, где Сергей занял первое место. Однокурсники стали обращаться к нему за помощью по математике, и обидная кличка отпала сама собой. А после того, как однажды на стрельбище он поразил три мишени с первого выстрела (случайно, конечно), Шутов превратился в Шутера 12 . Против такой клички он не возражал.
Словно не замечая присутствия офицера, сонные повара потопали в столовую. Сергей взглянул на дедовы часы на руке: шесть утра – время побудки. Набрав полную грудь воздуха, он звонко крикнул, как делал это в училище, когда был дневальным:
12
От англ. Shooter – стрелок.
– Рота, подъем!
Никто не пошевелился. Было слышно, как бьется о стекло проснувшаяся муха.
– Рррррота, па-а-адъем! – заорал он так, что заложило уши.
Скрипнули кровати.
– Это что еще за щегол там кукарекает? – послышалось откуда-то с нижней койки.
Солдаты сонно загоготали. Кто-то грязно выругался.
– Так, быстро встали! Была команда «Подъем!». Я ваш новый командир взвода.
Шутов шагал по казарме, дергая за одеяла и раскачивая кровати.
Вдруг что-то сильно ударило его по уху, сбив фуражку на пол. Он обернулся.
Коренастый солдат с наглой рожей стоял между кроватями и почесывал ляжку. Рядом ухмылялись его сослуживцы. Они с интересом наблюдали, как краска заливает лицо молодого лейтенанта.
Шутов подобрал фуражку.
– Кто кинул сапог? – спросил он тихо.
Солдаты молча лыбились.
Шутов поднял сапог и направился к выходу.
– Сейчас пойдет настучит, – сказал кто-то ему вслед и сплюнул.
– Спорим, что не настучит? – завелся коренастый. – На три пачки «Примы»?
– Конечно, не настучит, – поддержал его другой. – А то мы сами ему настучим. Правда, пацаны?
Все снова заржали.
* * *
Сергей пытался собраться с мыслями. Щеки его горели от стыда. Хорошо же начинается служба! Мрази. Шакалье. Врезать бы им прямо по улыбочкам их наглым, да ведь нельзя: превышение полномочий, да еще при свидетелях – статья! Да и одному против такой толпы не справиться, он понял это сразу.
Он посмотрел на сапог, который все еще держал в руках. Зачем он его прихватил? Наверняка это не того, кто его кинул. Глупо таскаться с этим сапогом. Он оставил его возле тумбочки дневального.
Конечно, Устав предписывал доложить о происшествии начальству. Нападение на офицера – это тоже статья. Но это означало расписаться в своей беспомощности. Жалобами да докладными авторитет не завоюешь.
Он шел по плацу и пытался представить, как поступили бы офицеры в училище, случись там нечто подобное. Перед ним замелькали лица преподавателей и командиров – то добрые и веселые, то сосредоточенные и строгие, но всегда спокойные и уверенные. Нет, такого там просто не могло случиться! Офицеров курсанты уважали. Некоторых – боготворили. И уж, конечно, курс молодого бойца не прошел даром: те, кто его выдержал, научились подчиняться приказам без лишних раздумий и воспринимать то, что поначалу казалось чистым садизмом, как очередную тренировку – тела или психики, а чаще и того, и другого.
– Серега! Шутов!
Он обернулся.
– Перед ним стоял, улыбаясь, Антон Богданов. За его спиной, у казармы, строилась боевая рота по форме номер три – на утреннюю зарядку.
– Здорово, Антон!
– Ты куда это бредешь как потерянный? Взвод свой принял?
– Слушай, тут такое дело… – Сергей замялся. – В общем, ты был прав, помощь твоя нужна.
– Обсудим, Серега. Вот только зарядку проведу.
Он подошел к строю.
– Рота, равняйсь! Смирно! Напра-во! На зарядку бегом – марш!