Невозможность страсти
Шрифт:
Хозяйская спальня была расположена в правом крыле дома. Дверь оказалась приоткрыта, в комнате мерцал экран телевизора. Павел сделал знак Андрею оставаться на месте, а сам проскользнул внутрь.
– Ну, блин, приехали.
Андрей вздрогнул – Павел говорил это своим обычным голосом, а это значит, что либо в комнате никого нет, либо есть, но всё равно что нет.
– Мы с тобой часа на два опоздали всего-то.
Хозяин дома лежал на кровати, и можно было подумать, что он спит, если бы не дыра у него посреди лба. Рядом, сражённая выстрелом в грудь, лежала маленькая, субтильная брюнетка. Кровь успела свернуться, но
– Думаю, заказчик его убрал. Комп спёкся, кстати.
– Обыщем дом. – Андрей огляделся. – Ты здесь, я там.
– И осторожно, тут может быть прислуга. Тихо.
Через двадцать минут они покинули посёлок тем же путём, каким сюда проникли. Сигнализация в доме Лаврова снова была включена.
Ровена проснулась от прикосновения.
Серый полосатый кот с красивой круглой мордочкой и со смышлёными глазами цвета спелых абрикосов ткнулся в её щеку, и Ровена улыбнулась – кот был очень милый. Ей захотелось его погладить, но левая рука была закована в гипс, а в правую воткнута игла от капельницы.
– Видишь, никак.
Ровена вздохнула и огляделась. Она лежала в небольшой комнате, кровать была не больничная, а самая обычная. В углу белый полированный шкаф, столик-трюмо у окна, книжные полки, маленький телевизор на тумбочке и два кресла, бело-розовые прозрачные гардины, забранные в складки красивыми клипсами. Комната явно служила гостевой спальней. В открытое окно были видны верхушки елей – спальня находилась на втором этаже дома.
Она вдруг ужасно заскучала по своему дому, который так долго обустраивала для их маленькой семьи, и о цветах вспомнила. И об обещании Павла поливать их. И о том, что произошло в больнице.
Она не видела ни раненую медсестру, ни расстрелянную кровать, но помнила, как сидела в душевой, где её оставил Павел, и злилась на свою беспомощность. Ровена не привыкла болеть, она терпеть не могла никаких ограничений, а тут её тело выставило ей барьер, из-за него ни-ни, лежи и набирайся сил. Но как набираться сил в этом совершенно чужом доме?
– Мам…
Тимка заглянул в приоткрытую дверь и, увидев, что она не спит, мгновенно прошмыгнул в комнату. Она так соскучилась по своему ребёнку, он словно вырос за эти дни и ещё больше загорел.
– Мам, ты как?
– Не знаю… вроде бы ничего. Смотри, какой котяра.
– Это Буч. – Тимка погладил кота, и тот выгнул спинку, блаженно щурясь. – Давай и мы заведём такого? Ну, когда вернёмся домой. У дяди Лёши на работе их прорва, он сказал, что если ты позволишь, то он возьмёт меня с собой и я выберу нам котёнка. А потом он вырастет.
– Давай заведём, я не против. – Ровена смотрела на Тимку и не могла наглядеться. Всё-таки в больнице было совсем не то. – Как ты здесь?
– Нормально. Ника хорошая, и дядя Лёша тоже, а малышка у них смешная такая – представляешь, её зовут Стефания, как бабушку Стефу, это Никина мать, она полька. И Ника тоже. Лена здесь, только они с Никой куда-то уехали ещё утром, ты всё спала, и Лариса меня сюда не пускала, а сейчас она с детьми на улице, ну и я сразу к тебе.
Он выпалил это на одном дыхании – всё-таки он ещё не совсем взрослый, её Тимка.
– Так, это что за антисанитария?
Лариса вошла в комнату, строго посмотрела на Тимку и кота.
– Это я – антисанитария? – Тимка обиженно засопел. – Я вообще-то даже руки вымыл.
– И ты, и кот. – Лариса взъерошила ему волосы. – Убери Буча, его мне только около больной не хватало. И сам убирайся, нечего бациллы таскать. Тим, пойди к детям, пожалуйста, чтобы Стефанию Романовну не нагружать. Юрка у нас чересчур шустрый.
– Нет у меня никаких бацилл. Так бы и сказала, что за детьми присмотреть надо, а то сразу про бациллы… между прочим, Буч тебя тоже слышал, и его моральная травма – размером с Род-Айленд. Я-то переживу, а вот коту это очень обидно слышать, у него тонкая душевная организация, и я не знаю, как теперь ты будешь жить в его доме.
– У Ники нахватался котопоклонства? Видимо, это заразно. Секта какая-то – Свидетели Котовы. Брысь отсюда.
– Ника всё понимает насчёт Буча. Ладно, мам, ты выздоравливай, а мы вместе с бациллами пойдём за детьми смотреть. Иди сюда, Буч, – карету нам, карету!
Подхватив кота, Тимка гордо удалился, в дверях обернувшись и подмигнув Ровене.
– О господи… – Лариса засмеялась. – Ну, надо же. Весь в тебя.
– Ты так это сказала, словно в этом сходстве есть что-то ненормальное. Мы всё-таки с ним родственники, заметь.
– С Валентином вы тоже родственники.
– Ты забыла? Я же позор семьи и паршивая овца.
– Давай температуру померяем, позор семьи. – Лариса достала градусник и подала Ровене. – Как ты себя чувствуешь?
– Не знаю. Вроде бы болит меньше, но всё равно как-то по-дурацки. Ларис, что всё-таки в больнице случилось? Что Валентин говорит?
– Медсестра погибла. – Лариса отвела взгляд.
– Погибла? То есть не спасли её?
– Нет, не спасли. – Лариса вздохнула. – Бывает и так, Рона, ничего не поделаешь. А ты пока здесь побудешь, и Тимка тоже. Ну, и я с вами, Юрику очень полезен свежий воздух, к тому же у него здесь компания есть – Стефка. У Панфиловых близнецы одного с ним возраста, но сейчас у них ветрянка, так что гулять никак, а то бы тут визг и беготня были… Правда, Стефка и панфиловские близнецы и вполовину не такие активные, как наш Юрик, Валька опасается, что он тоже пошёл в тебя. Говорит, что наш сын по повадкам очень на Тимку маленького похож.
– Правда, похож. – Ровена улыбнулась. – Тимка тоже был очень живой, иногда даже чересчур. Но это нормально. Потом перерастёт. Лариса, этот дом, где мы сейчас, и люди, которые нас принимают… они знают, что подвергаются опасности, приютив нас у себя?
– О чём ты, Рона?
– Ты меня совсем за дуру держишь, что ли? – Ровена чувствует, как гнев закипает в ней. – Сначала Павел с Валентином принялись мне сочинять басни Лафонтена насчёт внезапно пострадавшей медсестры, которая в моей палате застала случайного прохожего. Ведь кто-то её убил и меня бы убил, если бы я была в тот момент там. И этот кто-то знал, что в палате нет Павла, иначе бы не полез, а значит, кто-то из персонала сказал ему, что Павла нет. В душевую никто не удосужился заглянуть, зашли в палату, увидели чучело из подушек, и всё. И то, что Павел бывает у меня ночью и уходит, когда я засыпаю, мог знать только персонал. Так что убийца приходил за моей головой, и медсестра ваша, возможно, совсем не случайно попала под раздачу – скорее всего, именно она и провела этого гражданина в отделение, предварительно убедившись, что я сплю, а Павла нет.