Невозможность страсти
Шрифт:
– Рона, даже если я найду душ, в чём я не уверен, как мы это осуществим, если ты не встаёшь и у тебя свежий рубец, который, я думаю, нельзя мочить.
– Так мне что, ждать, когда меня вымоют в морге? Я не уверена, что патологоанатом станет заморачиваться.
– Почему – в морге?
– Потому что если я сейчас же не вымою волосы, то умру, ясно?! А я хочу быть симпатичным трупом. С другой стороны, если я умру от того, что у меня немытая голова, я не буду симпатичным трупом. Замкнутый круг какой-то, видишь?
Павел в замешательстве смотрел на Ровену. Что-то нужно было предпринять прямо сейчас, потому что она ждёт, что он решит эту проблему, но решения он не видел.
– Найди душ и каталку. – Ровена, кажется, уже всё продумала. – Мне Ленка притащила шампунь и чистую пижаму. Отвезёшь меня в душ, потом обратно.
– А рана? А гипс?
– Там шов, ничего с ним не будет, перевяжешь потом, и всё. А гипс замотаем в пакет, ничего ему не сделается. Просто одной рукой мыться неудобно, поможешь мне.
– Я?!
– А кто? Тут никого больше нет.
– Я позову медсестру.
– Валька их так зашугал, что ни одна не согласится мне помочь, я уже пробовала. – Ровена презрительно хмыкнула. – Вот после душа – позовёшь, чтоб перевязала. И она тебя не сдаст, потому что Валька ей тогда так вломит, что она меня прозевала, – мало не покажется.
– Меня пускать сюда перестанут.
– Не перестанут, используй своё обаяние, Биг.
– А если кто-то зайдёт, а тебя нет?
– А мы из подушек и второго одеяла сделаем типа чучело, прикроем простынёй, и будет казаться, что я сплю, укрывшись с головой. Пустая кровать привлечёт внимание случайно проходящей медсестры или врача, а такое сооружение – нет.
Павел понимал, что Ровена уже всё продумала, но затея казалась ему сомнительной и опасной. Кто знает, можно ли это делать, не станет ли Ровене хуже, но она смотрела на него умоляющим взглядом, и он смирился с тем, что выбора у него нет.
– Ладно, подожди.
Павел выскользнул из палаты. В конце коридора он видел кресло на колёсах, там же должна быть душевая. Он решил не думать о том, как всё будет происходить, главное – осуществить саму операцию так, чтобы не заметил персонал отделения.
Душевая была заперта, и Павел, поковыряв замок, открыл её. В лицо ему пахнул запах дезинфекции и какого-то мыла. Олешко, посмотрев на пространство под душем, решил, что для кресла там места достаточно. Он прикрыл дверь душевой и, взявшись за ручки кресла, тихо покатил его к палате Ровены.
– Ну, вот видишь. Можешь ведь, когда захочешь.
Она попыталась подняться, но у неё плохо получилось. И только с помощью Павла смогла пересесть в кресло.
– В тумбочке пакет, в нём шампунь, полотенца и пижама, надо взять.
Павел открыл тумбочку и достал пакет.
– Давай весь пакет, на месте разберу, сейчас некогда.
– Погоди, я сделаю на кровати муляж.
– Слово-то какое нашёл…
– Уж всяко лучше, чем чучело.
Павел сноровисто соорудил на постели нечто, что под простынёй должно было напоминать лежащего человека. Он умел делать такие вещи, вот и сейчас у него получилось очень натурально, и Ровена одобрительно кивнула.
– Видишь, какой ты молодец.
Она умело совместила кнут и пряник, и хоть Павел это понимал, но её похвала ему была приятна. Осторожно выглянув из палаты, он решил, что можно, пожалуй, попробовать осуществить этот безумный план. Хорошо, хоть колёса у кресла оказались на резиновых шинах – большие, добротные, не издающие никаких звуков.
Открыв дверь душевой, Павел вкатил кресло с Ровеной под душ, гадая, как же теперь быть. Ровена заметно устала, но открыла пакет и достала оттуда мочалку, зубную щётку и пасту, флакон с шампунем.
– Помоги мне, что ли…
Павел, замирая от неловкости, помог ей снять больничную рубашку.
– Не смотри на меня…
– Я не смотрю. Погоди, я воду включу и выставлю приемлемую температуру, попробуй вымыться, не вставая, а я подержу шланг, чтобы как можно меньше попало на повязку.
– Давай. Только не смотри!
– Да не смотрю я! Хотя если у тебя есть что-то, чего я раньше не видел, то я готов заплатить тебе денег.
– Грубиян!
Вода зашипела и полилась, Ровена вздохнула и направила его руку со шлангом.
– Вот так и держи. И отвернись.
Павел отвернулся, не в силах скрыть смущение. И сам себя ругал за это – ну, что он, сисек никогда не видел? Но это была Ровена. Его леди Ровена. Только сейчас он вдруг понял: вот эта капризная, колючая, очень странная женщина с ядовитым языком и повадками заядлой феминистки – его леди Ровена. Не потому, что её так зовут. Ну, разве что отчасти – просто боги, или кто там сводит в жизни людей, предназначенных друг другу, словно этикетку на неё наклеили, чтобы он мимо не прошёл, и он бы прошёл, не будь этой этикетки с именем, он не стал бы присматриваться. А теперь он рад, что присмотрелся, потому что под этой капризностью и кукольной внешностью прячется смелое и доброе сердце.
– Паш, я закончила, выключи воду.
Он покорно выключил, повесил на крючок гибкий шланг и помог ей вытереться, отметив, что повязка промокла насквозь. Неловко навертев на голову тюрбан из полотенца – одной рукой управляться сложно, – Ровена с помощью Павла надела новую пижаму.
– Сиденье мокрое…
– Паш, мне это по барабану. Поехали в палату, мне надо лечь, а ты зови медсестру, пусть повязку сменит, промокла же. Господи, как хорошо! Ты прикинь, что было, когда граждане вообще не мылись? И как-то жили…
Из коридора раздался истошный женский визг.
– Блин, похоже, обнаружили твой муляж, Биг.
– Нет, тут что-то другое.
Вряд ли опытная медсестра, не обнаружив пациентку в кровати, стала бы так кричать – особенно среди ночи в отделении хирургии. Он посмотрел на Ровену и встретил недоумевающий взгляд.
– Сиди здесь, я посмотрю, что там.
– Ты что, оставишь меня одну?!
– Да. Посиди тихонько, пожалуйста.
Он выскользнул из душевой, прикрыв за собой дверь. Что бы там ни было, но Ровена в этой каморке в относительной безопасности, никто её там искать не станет.