Невозвратный рубеж
Шрифт:
– Ладно. Я понял. Раз ты согласна – я уйду, – не спешил выметаться Давид.
Мне пришлось подтвердить свое согласие.
– До завтра, Катарина!
Я ловко увернулась от его губ, поймала понимающую нервную усмешку и с облегчением захлопнула дверь.
Как бы я ни хотела спать, уснуть вышло далеко не сразу, а где-то ближе к двум часам ночи после огромного чайника успокаивающего чая. Неудача с новыми биоимплантами, бесконечные звонки и приход Давида окончательно пошатнули и так перенапряженную нервную систему.
2287 год
25
До будильника, в семь тридцать утра меня разбудил мочевой пузырь. Выдув пол-литра жидкости перед сном, я украла у себя незаменимых полчаса сна. Молодец!
Укладываться досыпать никакого смысла уже не было. С некоторой опаской я заглянула в смарткомм, но Питер молчал. Это давало надежду на то, что мы справились с острой реакцией у проблемных подопытных. Но думать, что новых сложностей не возникнет, было преждевременно.
Часто бывало достаточно сменить схему иммуносупрессоров. Может это был наш вариант? Их начинали использовать еще до плановой имплантации и несколько месяцев после нее, постепенно снижая дозировки. Параллельно вторым эшелоном терапии формировалась специфическая толерантность организма к трансплантату. Это самый важный и сложный этап адаптации к новой жизни, и именно от него зависело ее качество в будущем. А также, насколько долго пациент сможет пользоваться новыми органами.
Такими наработками, формирующими специфическую толерантность к биоиплантатам и занимался доктор Коэн, и его клиника. Я надеялась, в «Иммуно» разберутся с нежелательными реакциями у наших пациентов, подкорректируют терапию, и мы вскоре позабудем о нынешних проблемах.
Сопутствующая медикаментозная поддержка зависела от органа и от материала, из которого изготавливался заменитель, схема приема дополнительно регулировалась, учитывая индивидуальные особенности пациента. Схему всегда подбирал хирургический корпус перед вмешательством, а если стандартные протоколы не подходили, они сами работали совместно с иммунологами.
Нашей задачей было отследить, как ведет себя имплант в работе, и проявить настороженность при первых негативных признаках. Остальным занимались врачи, а не моя лаборатория. Если бы все три группы пациентов успешно завершили испытания, вскоре трахея бы ушла в серийное производство, а мы распрощались с проектом и переключились на новые задачи, только периодически отслеживая ее работу в течение первых лет согласно графикам.
С первыми двумя группами реципиентов все шло как по маслу. Когда я получила беспокойные звоночки от Питера о серьезных ухудшениях в третьей группе, мне следовало направить «выбывших» в терапевтический блок без промедления. Чего я не сделала. Еще было не поздно признаться в неудаче, пока дело не зашло слишком далеко, но я так не хотела сдаваться. Будет ли у меня еще шанс вырваться из плена моей семьи с пещерными представлениями о роли женщины? Я сильно сомневалась. Отец ни за что не даст мне второго шанса.
Пока я готовила себе злаковую кашу на сливочном концентрате, еще раз проверила показатели с датчиков фильтров трахеи и анализы крови. Подопытные дошли до необходимой стадии восстановления и начали увеличивать время нахождения во вредной среде. Постепенно они должны были довести время работы до шести часов: длительность обычной смены на открытом воздухе. Данные с анализаторов уверенно заявляли – наши биоимпланты работают идеально, согласно всем расчетам.
На презентации нового проекта отцу хватило несколько минут, чтобы оценить представленные модели искусственной трахеи с частичной последующей нейтрализацией в фильтрах и выводом безопасных продуктов распада с физиологической слизью во время периодов покоя. То, что невозможно было обезвредить, оставалось в накопительном фильтре, который требовал замены чаще остальных, происходило это малоинвазивным способом, не причиняя особых неудобств реципиенту. Отец верно спрогнозировал успех и какую кучу криптонов могут заработать на дыхательных имплантах Эверхарты. Теперь речь шла не о личных прихотях, а о решении глобальной проблемы работы на открытом воздухе без использования неудобных во всех отношениях фильтрующих систем.
Сейчас, пусть сильно запоздало, но мы занимались очисткой среды, в надежде, что наша планета вернется в прежнее состояние. Высокая потребность простимулировала заключение контракта. Департамент хозяйственного управления Земли сразу ухватился за предложение отца. А мне оставалось только одно – выиграть.
– Питер! – позвонила я своему помощнику, заканчивая завтрак. – Свяжись с доктором Коэном. Поеду сначала к нему, а потом увидимся в лаборатории. Ская и Джойса вызову сама.
– Доброе утро, Катарина! Уже договорился! Доктор будет вас ожидать в одиннадцать у себя, – с готовностью отозвался управляющий лабораторией, в очередной раз доказывая, что он не зря занимает эту должность.
Отлично! Часы показывали восемь тридцать, я успевала принять душ и, неспешно собраться. Времени доехать из Джохор-Бару до Сингапура у меня было более чем достаточно. Там и располагалась клиника «Иммуно». А точнее, в заливе Марина Бей сразу за площадью Мерлиона.
Маглев за полчаса домчал нас до побережья Сингапура. Треть магнитоплана составляли автоплатформы. Я, как и многие, предпочитала перемещаться на личном автомобиле. Это было безопаснее и спокойнее, чем каждый приезд в Сингапур искать такси с хорошей системой фильтрации и надежной защитой.
Пока Скай выруливал со станции Сингапура и вел машину до парка Мерлиона, я немного нервничала. Все знали, насколько сложная личность Коэн. Вчера он забрал наших пациентов, но как сложится наше сотрудничество вызывало опасения. И как лучше предстать перед ним? В образе самоуверенной успешной хозяйки лаборатории? Дать ему почувствовать мою слабость или нет? Что больше побудит его оказать помощь?
«Сориентируюсь на месте», – подумала я, выходя из машины на нулевом этаже парковки в «Иммунно», после проведенной дезинфекции, так и не придя ни к какому знаменателю.
– Двадцать шестой этаж, миссис Эверхарт. – Администратор клиники встречала меня с доброжелательной улыбкой.
Она проводила меня в фойе с шестью лифтами, а сама осталась принимать других посетителей.
Наверху через панорамные окна с мелкой сеткой и защитным покрытием от ультрафиолета, я осматривала залив. Зеленоватый туман над поверхностью говорил, что нам очень далеко до того момента, когда люди смогут свободно гулять под солнцем. Скорее всего, это случится не при мне.
– Я – Гленн, помощник доктора Коэна, – от созерцания токсичного тумана меня отвлек приятный блондин в деловом костюме. – Следуйте за мной. Доктор вас ожидает.