Невская битва

Сегень Александр Юрьевич

Я мешком сел на свое место, схватился за голову и тихо зарычал. Александр стукнул меня кулаком в плечо:

— Ты чего, Савка? Опять о павших опечалился? Да они же в раю светлом! С ними Владимир Красно Солнышко, Борис и Глеб, сидят и веселятся, вспоми­ная, как вчера посрамлены были римляне. А ты-то ка­ков молодец! Главное дело сотворил. Срубил шатер

Биргера. Шутка ли? Твой топор всем нам вдвое сил прибавил. Через тебя нам знаменье пришло, что одо­леем свеев. Перестань горевать, выпей крепкого!

— Храни тебя Бог, Славич! — тихо откликнулся я на его ласку.

— А это кто пожаловал? — с удивлением первым воскликнул Гаврило Олексич. Из леса один за другим выезжали богато оснащенные всадники, свежие, пол­ные сил и явно горящие желанием вступить в битву. Впереди всех выступал на великолепном вороном кип­чаке не кто иной, как брат нашего Александра.

Глава двадцать вторая

АНДРЕЙ ПОСПЕШНЫЙ

С небольшой дружиной о двадцати всадниках князь Андрей выехал из Новгорода еще вчера и к утру надеялся прибыть к устью Ижоры, где намеревался присоединиться к Александру в его нападении на притекших к нам свеев. Сам не ведая почему, он поддался уверениям своего отрока Никиты, считавшего себя ве­ликим любомудром и даже пророком. Никита размы­шлял следующим образом:

— Господь наш заповедовал в неделю отдых творити, ибо и Сам Творец, сотворивый небо и землю, в седьмый день отдохновенствовал. Князь же Алек­сандр Ярославич почитаем повсюду как великий соблюдатель заветов Господа, а посему в воскресный день не станет затевать сражения, дождется понедель­ника. В воскресенье же заблаговременно причастится

Святых Тайн.

Андрей и сам старался соблюдать заповедь вос­кресного дня, а потому рассудил, что и он бы назначил битву на понедельник. Матушка только рада была, что он еще на день задержался в Рюриковом Городище при ней, при гробе старшего братца Феди. К вечеру своею рукой напекла пирогов с начинками двадцати видов и уложила их завернутыми в льняные ширинки в большую укладку, кот.орую вез на крупе своего коня второй оруженосец Андрея Евстафий Туреня.

В пути им довелось немного задержаться. Подъез­жая к окрестностям Липогодского озера, они учуяли запах дыма, который, усиливаясь, становился все бо­лее смрадным, невыносимо удушливым. Наконец, они увидели и причину сего удушливого смрада — огром­ный пожар, горело чье-то поместье, распространяя по­всюду небывало черный и вонючий дым. Когда подъе­хали к крестьянам, стоявшим поблизости и радостно взирающим на огненное лиходейство, те поначалу долго отпирались, но наконец признались, что в честь воскресного праздничка сами сожгли обиталище не­коего то ли колдуна, то ли ведьмы.

— Так кто же тут жил — ведьма или ведьмак? — удивился князь Андрей.

— Распетушье, — был ответ крестьянского стар­шины.

— Не понимаю, — пожал плечами Андрей.

— Що же тут непонятного, свитлый княже! — фыркнул ретивый старшина, как видно являвшийся главным затейником устроенной огненной распра­вы. — Ни черт, ни сатана, ни видьма, ни видьмак, ни баба, ни мужик. Одним словом — раздевулье.

— Ты, княже, хоть и уже давно от мамки оторвался, а, видать, не видаешь, що бывають такие межеумки — и то и другое в едине человике, — сказал другой крестья­нин и тотчас получил от старшины великовесомую затре­щину, выразившую в себе красноречивое поучение, что с князьями таким ладом не полагается разговаривать.

— Слыхал я, что бывают некие куреи, которые яв­ляют собой оба пола, но, признаться, полагал, что сие есть баснословие, — почесал в затылке князь Анд­рей. — И что же оно, сие распетушье? И впрямь кол­довством занималось?

— У сю округу умучил своими чарами, клятый дву-сбруйный выродок, — ответил старшина. — И дити пропадали, и жинки чахли, и скот безумствовал, усего не перебачишь, що сей двуснастный демон наробил. То явится в виде чернявого красавца и сведет с ума якуюсь слабополую дуру. То навстричь того — придет к молодому парню в виде чернявой баскавицы, оморочит бедного, да так, что тот сохнет, сохнет да и ссохнет­ся намертво. Вот мы и постановили его гниздо дотла спалить.

— А сам он… Или оно… Распетушье сие где оказа­лось?

— А там и сгорело, слава Тебе Господи!

— А ты, стало быть, старшина сельский? Яко звать тя?

— Кирила Строгонос я.

— Вот что, Кирила. Мне теперь не время с тобой разбираться, а на обратном пути я к тебе в село заеду да хватану тебя в управы. Как сие так происходит, что без властного дозволения вы тут кого попало жещи бу­дете! Этак вы и друг друга перепалите намертво, что на всей земле ни одного русского человека не останется.

— Напрасно, княже, ты гниваешься, — испугался Строгонос. — Распетушье сие николько на русьского человика не было уподобием своим сходно. И такое черномырдое, будто бесерьмень али жиденя. Егда же мы его в доме заколотили и зажгли, оно на нас из пещной трубы голосило нерусьскими словесы. Страшно!

— Видать, и впрямь нерусское, — заступился за старшину Строгоноса отрок Евстафий. — Ишь, вони­щу какую по себе развело, прогорая! И что у него в по­трохах было, неведомо, право слово! Эть, эть, яко смердит!

— Может, оно самого анчихриста во утробе вына­шивало, — вставил свое слово крестьянин, уже один раз битый по загривку старшиною.

— Стало быть, не без пользы мы его в воню злоут-робия сатанинского принесли, — молвил старшина Строгонос, выказывая владение уставами церковных молитв.

— Однако же явили жестокоуправство, — встрял в разговор Никита Переяска. — Следовало сего распетушного злодея посадить в оковы и везти в град Русалим, где есть святой праведник Елпидифорий. Он мо­лится не токмо о продавших душу диаболю, но и даже о самих чертей скорейшему спасению и наставлению на путь истинный. О том свидетельствует даже и само имя праведника, ибо Елпидифорий эллиньски означа­ет «дающий надежду».

— Неужто и о чертях, прости Господи?! — подиви­лись крестьяне, произведшие самосуд над колдуном.

— Истинно глаголю вам! — проповедовал Никита с важным видом. — А уж таких, как ваш межеумок, к нему сотными приводят. Ставят пред ним на колени, а он только произнесет: «Обрати, Господи, сих заблуд­ших овец в истинную веру Православную!» И сей же час по слову Елпидифория они начинают визжать и крутиться волчком по земли. Изо ртов у них черный и смрадный дым валит, подобный тому, что тут рас­ пространился, и прочь вся черная сила выходит.