Невская битва

Сегень Александр Юрьевич

— Иде же им быть, — отвечал Владимир Гуща. — Повели немца на Омовжу. Там, сказывают, буде у них стражение.

— А я?

— А ты… Ты молись Богу, чтоб живой остался. А то ведь раны твои — где заживают, а где и подгнива­ют. Ну ницего, браток, жена моя всяких целебных ма­зей приготовила — и на терпентине, и на синелевых листьях, и на стрекаве, и на баркане97 , — на чем только у нее нет усяких знахарств. Только бы сюда немец не заявился, а то ведь придется тебя такого еще и прятать.

— А который же день я тут после битвы?

— Да всего-то третий денек, брате, а уже вон как разговариваешь. Поправляешься, стало быть, в здра­вом уме. Ницего, поставим тебя на ноги!

Глава третья

ДОБЛЕСТНЫЕ ТЕВТОНЦЫ

Вождь рыцарей, бесстрашный Андреас фон Вель-вен, был в том приподнятом и неизъяснимо прекрас­ном расположении духа, в каком пребывает охотник, подранивший зверя и идущий по его следу, чтобы до­бить. Его радовало все — и яркое солнце, превращаю­щее стальные доспехи в золото, и ослепительно-голу­бое небо, любующееся им и его рыцарями, и даже мо­роз, наполняющий легкие свежестью и силой. Хотя мороз, конечно, был некстати — гораздо лучше, если бы потеплело, чтобы лед на озерах стал опасным для воинов, и войско Александра оказалось бы вынуждено отступать вдоль берегов до самого Плескау98 . Или при­нять бой где попало, а не там, где того хочет Алек­сандр.

Андреас давно угадал мечту строптивого русского князя — он хочет заманить рыцарей Тевтонского ор­дена туда, к северу, где река Эмбах" впадает в Пей-пус100 . Семь лет назад там, на льду Эмбаха, Александр с отцом успешно разгромил войско ордена, пустив многих рыцарей под лед реки. Но теперь Андреас фон Вельвен сделает все возможное, чтобы не доставить ему такого удовольствия, он не пустит его к Эмбаху, а сбросит на лед озера и там уничтожит.

Шел третий день после того, как передовой, до­вольно крупный отряд ордена вступил в бой со значи­тельно меньшим по численности дозорным отрядом Александра и полностью разгромил его. Александр потерял в бою нескольких лучших своих витязей — погиб главный новгородский воевода Домаш, смер­тельно раненными были увезены с поля боя двое дру­гих славных вояк — главный тверской воевода Кербет и оруженосец князя Савва, тот самый, который подру­бил столб и повалил великую ставку Биргера в битве на Неве.

Тогда, на Неве, взошло солнце Александра. Здесь оно должно погаснуть.

Два года назад, находясь в Дарбете, Андреас гото­вил войска, чтобы идти на помощь объединенной скандинавской рати, когда вдруг узнал о том, что Александр, проявив какую-то неслыханную прыть, наскочил на шведов, норвежцев, финнов и датчан в месте впадения речки Ингеры101 в Неву и нанес им со­крушительное поражение. Доблестные викинги, по­сланные папой Григорием, претерпели такой позор, что датчане, к примеру, и вовсе запретили где-либо упоминать о своем участии в том походе. Тогда же двое сыновей датского короля Вальдемара, Кнут и Абель, вывели войско из Ревеля, чтобы вместе с Ливонской комтурией Тевтонского ордена идти с войной на Гар-дарику.

У Вельвена были и свои личные счеты с Александ­ром, Он не забыл, как тот переманил на свою сторону нескольких рыцарей, бывших швертбрудеров. Те сна­чала остались в Гардарике, дабы изучать русские нра­вы, а затем, когда юнгмейстер Андреас пришел, чтобы забрать их, выяснилось, что они все приняли схизма­тическую веру, лишились папской благодати и пере­шли на службу к Александру. Понятное дело, что швертбрудерам, разгромленным литовцами, трудно жилось в лоне Ливонской комтурии, но — такое пре­дательство!..

Правда, один из предателей происходил-таки из русского рода. Предки его владели небольшим город­ком на самой западной окраине Черной Руси102 . Горо­док назывался то ли Райчов, то ли Радшов, но когда он вошел в состав земель Тевтонского ордена, то, как и положено, стал именоваться Радшау, так же пере­именовался и род владетелей городка, принявших гер­манские обычаи. Однако, сколько волка ни корми, он все в лес смотрит, сколько русского ни очеловечивай, на нем все равно русская шкура вылезет. Вот и Рад­шау переметнулся, снова русским стать захотел. Ну ладно бы один, а то еще двух товарищей своих прихва­тил, тоже, между прочим, неплохих рыцарей.

Каким-то боком это вылезло и против самого Вель-вена. Он должен был вот-вот получить титул ландмей-стера Ливонской комтурии, чтобы затем стать гросс­мейстером всего ордена. Но тут вместо него ландмей-стером был провозглашен Дитрих фон Грюнинген, а Вельвену пришлось довольствоваться титулом вице-мейстера.

Тогда не удалось вовремя прийти на помощь ви­кингам. На южных рубежах подняли восстание литов­цы и латыши, и фон Грюнинген вынужден был идти их усмирять. Поход на Гардарику возглавил вицемей-стер Андреас и двое датских принцев. Сын псковского князя Владимира, беглый Ярослав, который вместе с матерью жил в орденской крепости Оденпе, подпи­сал великую скру — грамоту, в которой объявлялось, что отныне все Псковское королевство подарено в веч­ное пользование епископу города Дарбете. И эту, в сущности, ничего не стоящую скру Вельвен показы­вал всему народу и рыцарству, взывая идти на Плес-кау и изгонять оттуда русичей.

Несмотря на немецкую власть, Дарбете в то время все еще оставался Юрьевым — русским городом, с рус­скими обычаями и нравами, и сколько ни старался вицемейстер Андреас, ему не удавалось собрать войско из русских жителей города. Он приказал повесить не­сколько десятков бунтарей, призывавших юрьевцев не подчиняться немцам, но и это не помогло. В итоге ему пришлось довольствоваться одной только чудью, как именовали эстов русичи. А в решительные мгнове­ния битвы на этот сброд — никакой надежды. Хороши только чтобы добивать поверженного врага, когда ис­тинному рыцарю становится отвратительно руки ма­рать.

Не встретив никакого сопротивления, немцы, дат­чане и эсты дошли тогда до русской крепости Изборск, по-немецки именуемой Эйзенборгс, и осадили ее. Ве­ликая дарительная скра Ярослава Владимировича не подействовала и на защитников крепости, они продол­жали крепко обороняться. С великим трудом захватив Эйзенборгс, тевтоны не могли сдержаться от ненавис­ти, убивая всех подряд, не различая мужчин и жен­щин, стариков и детей.

Помнится, один из рыцарей, Даниэль Шепенхеде, проявил малодушие. Подъехав к Вельвену, он возму­тился:

— Разве христиане могут убивать детей, стариков и женщин?

— Возьмите себя в руки! — грозно ответил ему вицемейстер. — Они убивают не детей, а выродков рода человеческого, не женщин, а плодовитых ехидн, не ста­риков, а увядший чертополох! Если вы будете и впредь относиться к русским схизматикам как к людям, вам

больше нет места в нашем священном воинстве.

Говоря это, он держал в руке свой изящный фауст — стальной чекан в виде кулака с ножом, насажен­ным на длинную рукоять, и в подтверждение своих слов Андреас фон Вельвен ловко подшиб им пробегаю­щую мимо девчонку лет десяти, да так, что раскроил ей череп, и она, мигом испустив дух, беззвучно упала на землю, орошая все вокруг себя молодой ярко-крас­ной кровью.