New-Пигмалионъ
Шрифт:
– Ничего себе, чем Димочка занимается! А она -то наивная, думала, что этот симпотяга Дима Попов только распоряжается шоферами и прислугой в офисе и в доме.
Ирма стояла прислонившись лбом к дорогому, привезенному чуть ли не из Каталонии ручной резки – косяку и боялась вздохнуть – выдохнуть.
Мужчины там на кухне-столовой отчего-то вдруг умолкли совсем и стало слышно, как тоненько подвывает моторчик вентилятора в Игоревом ноутбуке, с которым тот никогда ни на минуту не расстается, едва разве что в спальной Ирмы, когда на ней…
Ирма подумала и сама сразу похолодела от пришедшей мысли, – вот вдруг сейчас они обнаружат, что она стояла, да подслушивала, а дела то ой какие серьезные обсуждались, а вдруг… А вдруг и ее, как свидетельницу…
– А что это Ирма долго не спускается? – проронил вдруг Дима, – если придется в бега рвать, да на дно ложиться, ты Игорь в ней уверен? На нее здешнее имущество не хочешь перевести?
– На Ирму? – удивленно воскликнул Игорь.
И Ирма даже живо представила себе его презрительную гримаску, какой он обчно сопровождал подобную интонацию, – с какой стати? Она мне никто. Так, модная баба. Пока в тиражах, я с ней сплю, а завтра, а завтра у нас с тобой может и Дунька Кулакова на зоне будет, или как говорят, лучше нет влагалища, чем очко товарища?
Ирма аж задохнулась от гадливого ужаса.
– Да ну тебя, Игорь, – возразил было Дима, – решим мы все проблемы, и с багажом и с курьером решим, будь спокоен.
Ирма отлепилась от косяка и на ципочках задом, потом боком, а потом бегом, бегом по холлу, да по второму холлу, да по лесенке к себе наверх в спальню…
Вот оно как!
Пока модная, да пока в тиражах, он со мной спит, а выйду из тусовки, у него сто других кандидаток?
– La vie est dure, – как сказал бы дядя Ян Карлович.
Он знал европейские языки.
Сегодня с утра по расписанию у Ирмы была съемка для журнала "Космо".
Студия этого модного фоторгафа Коли Емельянова, или Емели, как его звали в глэм-тусовке, помещалась в том сталинском доме на набережной возле Крымского моста, где кинотеатр "Фитиль". Из окон Емелькиной студии открывался прекрасный вид на Москва-реку и на парк Горького за рекой.
– Надо же, какие то дураки на колесе обозрения катаются, – задумчиво сказала Ирма, снимая ярко-красный лифчик.
Привыкший к переодеванию своих моделей, Емеля уже даже и не отворачивался.
А Ирма, тоже привыкшая и уже не воспринимавшая своего фоторгафа, как мужчину, спокойно заголялась и переодевалась при нем, ничуть совершенно не смущаясь. Тем более, что все знали, вся глэм-тусовка знала, что Емеля голубой.
Ирма устала уже снимать и надевать эти лифчики и джински, и юбочки, и топики…
Это глупые девочки думают, что сессия это так… Повертелась перед объективом пол-часика и тут тебе и слава и деньги.
А кучу тряпок надеть – снять, снять – надеть, от одного этого с ума сойдешь.
– Какие то дураки там на колесе обозрения катаются, – повторила Ирма, застегивая застежку темно-фиолетового лифчика, – и охота им?
– А слыхала тут, – Емельянов, прикуривая сигарету, подхватил тему, – слыхала, ночью, когда аттракцион выключали, эти операторы забыли там в одной кабинке наверху двух катавшихся, так те среди ночи очухались и по мобильному службу спасения вызывали.
– Они что? Спали там что ли? – натягивая узенькие джинсики, изумилась Ирма, – или пьяные там они катались что ли?
– А ты трезвая туда полезешь? – ухмыльнулся Емеля.
– Я? – удивленно переспросила Ирма, – что я там забыла? Это развлечение для черни, милый мой. Для девок-чернавок из глухой Твери, а я не такая, милый Емелечка!
Емеля не ответил, он потянулся к неслышно завибрировавшему на его бедре телефончику.
– А-а, привет, старина, конечно признал, ты у меня высветился, – улыбался в трубку Емеля, – модельку отснять? Говно вопрос, тем более твою протежейку, старый ты пидарас, на девчонок переключился, противный? – Емеля улыбался и постреливал глазками на Ирму, мол не обижайся, это нужный клиент звонит, а сама времени мол не теряй, переодевайся дальше, давай…
– Сейчас только в расписании погляжу, когда у меня окошко будет, – Емеля, прижав телефончик плечом к уху, подошел к стене, где висела белая доска, на которой цветными фломастерами писалось расписание съемок и принялся что-то подтирать и исправлять…
– Так, на среду на двенадцать дня, годится?
Ирма машинально поглядела на расписание, и вдруг вздрогнула от неожиданности.
Среди прочих имен, она заметила в расписании нечто очень знакомое.
Зеленым фломастером под бордовой записью – "Ансамбль Блестящие" было написано – Агаша Фролова от Дюрыгина – вторник в 12…
От Емели решила-таки поехать в Останкино. Поглядеть на эту… На новую соперницу свою поглядеть.
Вырулила с Комсомольского проспекта под эстакаду на Садовое кольцо. А по Садовому до Сухаревской.
Пробки, пробки…
Включила радио.
Играла песня ее любимых английских мальчишек из группы "Грин Дэй". Ирма принялась подпевать, отбивая пальчиками ритм по рулевому колесу.
Стоя на перекрестке под красный, перехватила парочку восторженных и удивленных взглядов. Ее узнавали. А как же не узнавать то?
Вон она – Ирма Вальберс на растяжке над всем проспектом висит-улыбается с рекламы магнитных карт "МАЭСТРО" Алекс-Банка…
После песни в эфире зазвучал голос Сережи Мирского.
Вот балабол!
Все никак не уймётся пошлости в микрофон сыпать.
А после Сережи заговорила какая-то девчонка.
Неужели эта?
Сердечко в груди у Ирмы ёкнуло.
Точно!
– У микрофона Сережа Мирский и Агаша Фролова, вы слушаете полуденную шоу-программу нашего радио…
Они весело болтали о какой-то чепухе.