Нейромант
Шрифт:
Я проверил инструменты и взял лазер. Он показался мне чуточку тяжеловат. Тогда я подстроил сенсорный регулятор массы до четверти килограмма на грамм и принялся за работу. При сорокакратном увеличении бок русской кассеты напоминал грузовой трейлер.
На то, чтобы расколоть программу, у меня ушло восемь часов. Три часа – на работу с уолдо, возню с лазером и четырьмя дюжинами зажимов. Еще два часа – на телефонный разговор с Колорадо, и три – на копирование словарного диска, способного передать по-английски технический русский жаргон восьмилетней давности.
Наконец передо мной на экране замелькали столбики чисел и кириллица, примерно на полпути превращаясь в английский текст. Виднелось множество пропусков, там, где программа-переводчик натыкалась на специальные военные сокращения в описании, полученном от моего человечка из Колорадо. Но примерное представление о том, что я купил у Финна, мне все же удалось получить.
Ощущение было словно у какого-нибудь уличного хулигана, который пошел покупать пружинный нож, а вернулся домой с портативной нейтронной бомбой.
«Опять накололи, – подумал я. – На кой черт в уличной драке нужна нейтронная бомба?» Эта штука под пылезащитным кожухом была явно не моей весовой категории. Я представления не имел, куда бы ее спихнуть и где найти покупателя. По-видимому, кому-то это было нетрудно, но этот кто-то – владелец часов «Порше» и фальшивого бельгийского паспорта – отдал концы. Да уж, у бедняги, нарвавшегося на окраине на Финновых приятелей – гоп-стоперов, были довольно экзотические связи.
Программа, зажатая в моих ювелирных тисочках, оказалась не просто программой. Это был русский военный ледокол, компьютерный вирус-убийца.
Утром вернулся Бобби. Один. Я спал, сжимая в горсти пакет магазинных сэндвичей.
– Будешь? – спросил я его и вытащил из пакета сэндвич.
Я еще не проснулся по-настоящему. Мне снилась программа, волны ее изголодавшихся глитч-систем и подпрограммы-хамелеоны. Во сне она представлялась каким-то невиданным чудовищем, бесформенным, с множеством пульсирующих ложноножек.
Подходя к пульту, он отбросил попавший под ноги мешок и нажал функциональную клавишу. На экране засветился тот же самый хитроумный узор, что я видел накануне. Прогоняя остатки сна, я протер глаза левой рукой – единственное, что я не мог делать правой. Засыпая, я пытался решить, стоит ли ему рассказывать о программе. Может, имеет смысл попытаться ее продать, оставить себе все деньги, а после уговорить Рикки махнуть куда подальше.
– Чье это? – спросил я.
– Хромово.
Бобби стоял перед экраном, в черном комбинезоне и старой кожаной куртке, наброшенной на плечи как плащ. Уже который день он не брился, и лицо его казалось еще более осунувшимся, чем обычно.
Руку свело судорогой, и протез начал пощелкивать – по углеродным прокладкам через мою нейроэлектронику страх передался и ему. Сэндвичи вывалились из пальцев, и по давно не метенному деревянному полу рассыпались вялые листья салата и подсохшие ломти маслянисто-желтого сыра.
– Ты свихнулся.
– Нет, – сказал Бобби. – Думаешь, она нас выследила? Ничего подобного. Мы были бы уже трупами. Я подключился к ней через арендную систему в Момбасе с тройной слепой защитой и через алжирский спутник связи. Она, конечно, узнала, что кто-то попробовал ее защиту на зуб, но так и не догадалась кто.
Если бы Хром выяснила, что подход к ее льду сделал Бобби, мы наверняка были бы уже мертвецами. В этом Бобби был прав. Она стерла бы меня в порошок еще на пути из Нью-Йорка.
– Но почему обязательно она, Бобби? Приведи хотя бы один довод…
Хром. Я видел ее раз пять-шесть в «Джентльмене-неудачнике». Может быть, она просто шлялась по трущобам. Или проверяла, как там поживают людишки, к которым себя особо-то и не причисляла. Маленькое приторное лицо, похожее на сердечко, с глазами, злее которых вам вряд ли где доводилось встречать. На вид ей было не больше четырнадцати, и никто не помнил, чтобы она когда-нибудь выглядела по-другому. Такой она стала в результате нарушения обмена веществ от усиленного накачивания себя сыворотками и гормонами. Подобной уродины улица еще не рождала, но она больше не принадлежала улице. Хром водила дела с «Мальчиками» и в их группировке пользовалась сильным влиянием. Ходили слухи, что начинала она как поставщик, в те еще времена, когда искусственные гипофизные гормоны были под запретом. Но с торговлей она давно уже завязала. Сейчас ей принадлежал «Дом голубых огней».
– Куайн, ну ты совсем идиот. Можешь хоть как-то это оправдать? – Я ткнул пальцем в экран. – Кончай с этим, понял? Немедленно, прямо сейчас…
– Я слышал, как в «Неудачнике» трепались Черный Майрон и Ворона Джейн. – Он передернул плечами, сбрасывая кожаную куртку. – Джейн следит за всеми секс-линиями. Она говорит, что знает, куда уходят настоящие деньги. Так вот, она поспорила с Майроном, что у Хром контрольный пакет в «Голубых огнях». И что она не просто зиц-председательша у «Мальчиков».
– «Мальчиков», вот именно, Бобби, – сказал я. – Это здесь ключевое слово. Хоть это ты можешь понять? Или забыл, что мы не вмешиваемся в их дела? Только поэтому еще и ползаем по земле.
– Поэтому мы с тобой и бедняки, коллега. – Он откинулся перед пультом на вращающемся стуле и, расстегнув комбинезон, почесал свою бледную костлявую грудь. – Но кажется, теперь это можно исправить.
– Кажется, коллегами мы с тобой тоже уже никогда не будем.
На это он усмехнулся. Усмешка у него была и вправду как у психа, звериная и какая-то вымученная. В этот момент я понял, что ему действительно насрать на смерть.
– Послушай, – сказал я, – у меня еще осталось кое-что, ты знаешь. Бери эти деньги да смотайся в «трубе» до Майами. А там перехватишь вертолет до Монтего-Бэй. Тебе нужен отдых, приятель. Тебе обязательно надо набраться сил.
– Джек, – сказал он, набирая что-то на клавиатуре, – я никогда не был так полон сил, как сейчас.
Когда включилась анимационная программа, неоновый молитвенный коврик на экране задрожал и стал оживать. Структурные линии льда переплетались с завораживающей частотой, словно живая мандала. Бобби продолжал ввод команд, движение замедлилось. Проявилась структура, уже не такая сложная, как была, и вскоре она распалась на две отдельные фигуры, которые по очереди появлялись и исчезали. Работа была проделана отлично, я не думал, что он еще на такое способен.