Нэйт

Аарон Селия

— Скажи мне кое-что, Ангус.

— Конечно.

— Твой отец когда-нибудь устает от этого дерьма? Он когда-нибудь говорил тебе, что быть боссом — это такой геморрой? Я в том смысле, что пытаюсь понять, твой отец держит это в секрете? Потому что, я хочу тебе сообщить, что быть боссом — это много наворотов и понтов, и некоторые действительно крутые вещи, но это также связано с той ответственностью, которая не дает спать по ночам.

Ангус скрестил ноги, положив лодыжку на колено, и ответил:

— Мой отец в своё время начинал как наемник самого низкого уровня. Он ходил в ирландские

фирмы, которые не платили денег за охрану, и вышибал дерьмо, ломал кости и крушил всё там на месте. Только в этом вы похожи, оба такие — можете размахивать кулаками направо и налево, как мельницы.

Я только кивнул.

— Звучит знакомо, — подтвердил я. Подумал, что это даже забавно.

— Но когда он говорит о тех днях, по нему видно, что именно тогда он был больше всего счастлив. Быть боссом — это не то, что он искал. Он такой же, как ты — парень с улицы, крутой и совсем не дурак. Появилась возможность, и он ею воспользовался. Он не был готов стать следующим боссом. Но дело в том, что с тех пор, как он стал главным, наша организация стала лучше управляться и пользоваться большим уважением. Так что есть что-то, что нужно сказать, чтобы начать с самого низа и пробиться к вершине, — разъяснил он, пожал плечами и встретился со мной взглядом. — Возможно, это прозвучит глупо для тебя, но это заставляет меня желать, чтобы у меня был шанс действовать, как вы. Он отправил меня получать образование и убедился, что мне не придется бороться за всё так, как он. Но иногда я думаю, что, возможно, я был бы лучше подготовлен к этой жизни, если бы меня заставили сделать это более трудным путем.

Как бы мне не было трудно это признавать, но он был умным мальчишкой.

— Послушай, если ты хочешь, чтобы тебе надрали задницу и оставили пару шрамов, я буду более чем счастлив вывести тебя на задний двор и хорошенько отлупить, — я подняла руку, чтобы остановить его протест. — Серьезно, я организую, даже дырку тебе в заднице, и абсолютно бесплатно. Ты видел фильм «Балбесы»?

На его лице появилась усмешка:

— Ты придурок. Ты это знаешь?

— Серьезно. Когда я закончу с тобой, ты будешь выглядеть как тот парень с та-а-аким лицом. Как его зовут? Ленни? Ты же знаешь его. Один глаз устремлен к небу, другой смотрит на шоколадный батончик, все зубы направлены сюда, а ухо слышит океан из Канзаса.

Он рассмеялся, а я изо всех сил постарался сохранить серьезное выражение лица.

— Тогда ты станешь настоящим мужчиной. Никто не будет с тобой связываться, — проговорил я, усмехнувшись, и потер лицо. Было приятно просто смеяться и не думать про всё дерьмо, что навалилось на меня.

Питер просунул голову в дверь:

— Что за хрень здесь происходит?

— Ничего. Просто учу молодого Ангуса, как важно пробраться в дамки.

— У меня есть кое-какие новости, — проговорил Питер, входя. Его подбородок был покрыт тёмной щетиной, одежда помята, а волосы нуждались в расческе. Я предположил, что мы все устали и избиты, но мы не могли позволить себе выпустить пар и сдать назад. Русские не отступят.

Питер бросил на Ангуса мрачный взгляд.

— Я могу выйти, — сказал Ангус и начал подниматься со своего места.

Я махнул ему, чтобы он вернулся:

— Оставайся. Вчера вечером ты пошел с нами, чтобы надрать задницу какому-то русскому, так что ты теперь свой для меня.

Питер разинул рот, но не стал задавать вопросов, а сказал только:

— Это насчет стукача.

— Садись и рассказывай, — я наклонился вперед, поставив локти на стол. Жажда крови начала закипать в моих венах, когда я думал обо всех ужасных вещах, которые я сделаю, когда найду предателя.

— Не надо так волноваться. Я ещё не знаю его имени. Но, в конце концов, мне удалось связаться с моим русским информатором, знающим о делах Дмитрия. Он подтвердил то, что мы слышали о женщине, которую Дмитрий держит в плену.

— Это моя мать? — спросила Сабрина, бледная и такая маленькая, которая вошла в дверь.

Я встал, подвел её к своему креслу и усадил к себе на колени. Ее кожа была холодной на ощупь, и я потер её руки, чтобы немного согреть.

— Я не могу сказать наверняка, но его слова определенно соответствуют тому, что мы знаем о твоей матери.

— Мы должны спасти её, — проговорила Сабрина, расправив плечи. — Дмитрий должен заплатить за то, что сделал.

— Согласен, — сказал я. Уверенность в её голосе подтверждала то, что я уже знал — с Дмитрием всё решилось гораздо быстрее, чем я ожидал. Из-за этих внезапных осложнений с матерью Сабрины наши банды только быстрее сольются, чтобы действовать вместе.

— Мой информатор подтвердил, что стукач уже сообщил, что наш груз будет на реке через три дня. Они уже готовятся взять его силой, но они возьмут с собой ещё больше оружия, чем в прошлый раз.

— Загляни к Сэму. Надо убедиться, что у нас достаточно боеприпасов, чтобы взорвать их с воды, — я погладил Сабрину по волосам, надеясь, что она почувствует каждую частичку моей любви к ней через мои прикосновения.

— Уже сделано. Мы собираемся сосредоточить наших людей на набережной, но оставим достаточно на взлетной полосе, чтобы защитить её, если дерьмо пойдет на юг.

— Хорошо. Что-то ещё узнал о стукаче?

— Да нет, собственно, это всё. Весть о речном грузе быстро разнеслась от стукача к русским. Информатор упомянул, что это кто-то близкий. Но я проверил всех, — ответил Питер. Разочарование сквозило в его голосе. — Всех. Джордж, Тони, все ребята из команды охраны дома, ребята у ворот. Я даже приставил хвосты к некоторым нашим людям, просто чтобы убедиться. Черт, я прочесываю дом на предмет жучков каждые несколько дней. Я всегда возвращаюсь ни с чем, с пустыми руками.

Если Питер не мог его найти, то он был практически вшит в ткань моего синдиката. Невидимый, как гребаный клоп, которому не терпелось полакомиться моей кровью.

— Этот парень — призрак. Но я знаю, как его выманить. Мы принимаем бой с Дмитрием. Я хочу, чтобы ты, Дэвид и Ангус собрали всю информацию, которая у нас есть о крепости Дмитрия. Каждый вход, каждый выход, сколько людей на первом этаже, сколько на уровне пентхауса, сколько оружия и какое — всё.

Сабрина подняла на меня глаза, в которых плясали надежда и страх, и проговорила: