Нейтрально-враждебный
Шрифт:
— Что тебе надо? — закричал Стасик. — Зачем ты меня преследуешь? Что я тебе сделал?
На Колькином лице отразилось удивление. Эти вопросы, казалось, поставили его в тупик.
— Зачем преследую? — повторил он. — Да потому, что могу. Потому что мне это нравится. Потому что мне за это ничего не будет.
— Ты больной садист! — завопил Стасик.
— А ты жалкое ничтожество, — усмехнулся Колька. — Я ведь тебе говорил в тот день, когда мы оказались в этом мире — иди обратно. Нет, не послушал. Возомнил себя героем? Великим воином? Да ты ведь обычный бесхребетный лох, и останешься таковым до самой смерти. Которая, кстати, не за горами.
Колька ускорил шаг и решительно пошел на Стасика, подняв меч для удара. Стасик обхватил обеими ладонями рукоять своего меча, и поднял его перед собой, пытаясь заслониться клинком от грозного оружия врага. У него и мысли не было, что он сумет парировать удар святого меча паладина. Да даже сама мысль, что он, Стасик, способен противостоять Кольке, казалась ему безумной. За десятилетнюю карьеру жертвы школьного насилия в голове Стасика сложился образ Кольки как некоей непобедимой силы, которой невозможно противостоять, и которую остается лишь безропотно терпеть. И вот теперь, когда эта сила вознамерилась прикончить его, Стасик не видел для себя возможности спастись. Бежать некуда, а драться с Колькой немыслимо. К тому же масла в огонь неуверенности подливали и две пройденные им проверки на способности, обе из которых выявили его полнейшею непригодность для любого рода геройской деятельности. Ну и что он, свинопас и посудомойка, мог противопоставить паладину?
Колькин меч стремительно заскользил вниз, метясь прямо в голову Стасика. Тот выставил на его пути свое оружие. Раздался громкий звон, Стасика бросило назад, но он устоял на ногах. Открыв зажмуренные от страха глаза, он выяснил две вещи. Первая заключалась в том, что он все еще был жив. Второй вещью, удивившей Стасика не меньше первой, оказался Колька. Обидчик стоял в двух шагах от него. В глазах школьного хулигана застыло изумление, сменившее полыхавшее там прежде мрачное торжество. Он переводил удивленный взгляд со своего меча на меч Стасика и что-то беззвучно бормотал одними губами.
Стасик тоже посмотрел на свой меч. Как ни удивительно, но тот все еще был цел, благополучно пережив удар святого оружия. Правда, это не прошло для него бесследно. На режущей кромке образовалась глубокая, миллиметров пяти, зарубка. Колькин меч не пострадал, оружие паладинов было выковано из особого сплава, и легко выдерживало контакт и с металлом, и с камнем. Но Колька все равно пребывал в состоянии изумления и растерянности. Он явно рассчитывал на легкую победу, и никак не ожидал, что Стасик сумеет парировать его удар.
Впрочем, он быстро взял себя в руки.
— Черная магия тебя не спасет! — процедил он сквозь зубы, объяснив необычную стойкость Стасика вмешательством колдовских чар.
После этого удары посыпались на Стасика градом. Он едва успевал отражать их. Меч в его руках вскоре стал похож на пилу, зубья которой образовывали бесчисленные зарубки. Но подарок Зархада, даже полностью утратив товарный вид, продолжал верно служить своему хозяину. Страх, охвативший Стасика, придал ему сил, которых вполне хватало, чтобы отражать удары.
А вот Колька после каждой новой попытки чувствовал все большую неуверенность и, стыдно сказать, нарастающий страх. Если у Стасика за десять школьных лет выработалась святая вера в непобедимость садиста-одноклассника, то и Колька убедил себя в том, что Стасик существо безответное и слабосильное. Никогда прежде эта профессиональная жертва не пыталась сопротивляться. Колька и в этот раз ждал, что Стасик просто позволить зарубить себя, даже не предприняв попытки защититься.
Но Колька произвел уже два десятка ударов, а Стасик все еще жил. Своим жалким мечом он умудрялся парировать атаки святого оружия. Его дряблое бессильное тело вдруг оказалось на равных с тренированным и мускулистым телом Кольки. Невольно в голову школьного хулигана полезли всякие нехорошие мысли. Он заподозрил, что Стасик спознался с черной магией, и в ней черпает свою внезапно обретенную силу. С удивлением и стыдом Колька осознал, что этот новый неведомый Стасик пугает его. Это было унизительно. Колька в жизни своей никого не боялся. И страх перед этим беззубым тюфяком потряс его. Вместе с ним в душе вскипела ярость. Колька поднял над головой меч, и выкрикнул заклинание. Белый клинок, наполнившись магической мощью, вспыхнул ярким светом. Колька взревел, и обрушил оружие на противника. Раздался звон и грохот. Удар бросил Стасика на колени, а когда он вновь попытался поднять над собой оружие, то с ужасом увидел в руке жалкий обломок меча. Клинок сломался наискось, от него осталась треть.
Колька вновь начал поднимать меч над головой с твердым намерением прикончить своего противника. Но в этот момент Стасик, не вставая с колен, бросился на него. Левой рукой он обхватил правую Колькину ногу, а обломком своего меча нанес колющий удар в незащищенную промежность паладина. Меч скользнул под латную юбку, и с отвратительным чавкающим звуком погрузился в мягкую человеческую плоть.
Над головой Стасика раздался страшный крик Кольки. Сияющий белизной меч выпал из его рук, и паладин начал складываться пополам, не прекращая дико и истошно орать. Стасик, охваченный скорее страхом, чем яростью, надавил на рукоять меча, вгоняя его глубже в тело ненавистного человека. Колькины ноги подломились, и он рухнул на каменное крошево. Истошно вопя и содрогаясь всем телом, он катался по щебню, а из-под латной юбки тугими струями била кровь.
Озверевший Стасик бросился на него с обломком меча в руке. Навалившись на агонизирующего Кольку, он стал бестолково колоть его своим оружием, даже не осознавая того, что все удары приходятся в доспех, и не причиняют противнику вреда. Колька не пытался отбиваться или сбросить его с себя. Он захлебывался криком и сучил ногами.
А Стасик, меж тем, припомнил все хорошее, что успел повидать от Кольки за свою недолгую жизнь. И этого хорошего набралось столько, что Стасик вдруг понял — у одноклассника нет шансов. Все, от ежедневных издевательств в школе до прилюдного вручения медного свинского носа, требовало возмездия. И тогда страх в душе Стасика сменился холодной злостью. Он прекратил бестолково бить обломком меча по Колькиным доспехам, и нацелился тому в голову. Один хороший удар, и все будет кончено. Школьный садист заплатит за все.
Стасик успел поднять оружие, готовясь нанести смертельный удар, когда неведомая сила сбросила его с агонизирующего Колькиного тела и откатила по камням. Боли Стасик не почувствовал, но при попытке встать вдруг обнаружил, что тело очень неохотно откликается на команды мозга. Перед его глазами расплывались красные круги. Он закашлялся, и камни под ним запестрели каплями брызнувшей изо рта крови. Затем он повернул голову и посмотрел наверх.
Над крепостной постройкой в воздухе парила Лаура. Стасик не узнал волшебницу — некогда добрая и прекрасная, она в этот миг показалась ему кошмарным чудовищем. Взгляд ее пылал ненавистью, с губ сорвался дикий крик. Коленька, ее любимый Коленька, катался по каменному крошеву, барахтаясь в собственной крови, сучил ногами и пронзительно визжал. И виной тому было странное, обвитое бинтами, существо.
— Убью! — взревела Лаура, и в каждой ее руке вспыхнуло по световому копью.
Стасик попытался подняться на ноги, но не смог. Тело не повиновалось ему. Он оглядел себя, и выяснил, что бинты, покрывающие его тело, во многих местах напитались кровью. Его кровью. Похоже, он был серьезно ранен, хоть и не чувствовал этого.
Задрав голову, Стасик увидел Лауру, приготовившуюся метнуть в него световые копья. Это был его конец. Здесь он и погибнет. Страшная сила, вложенная верховной волшебницей Форинга в заклинания, превратит его тело в горстку праха. Но вот странность, Стасик совершенно не чувствовал страха. Напротив, вид вопящего от боли Кольки, ощутившего своей промежностью остроту чужого меча, заставил его счастливо улыбнуться. По крайней мере, он успел поквитаться с этим садистом, мучившим его столько лет, а ради такого дела и умереть было не жалко.