Нейтрально-враждебный
Шрифт:
— Привет, — позвал он.
Голос его противно задрожал.
— Если я тебя в прошлый раз чем-то обидел, то извини, — заговорил он. — Я не нарочно.
И вновь тишина.
Стасик все понял: он находился слишком далеко от двери. Требовалось подойти ближе, иначе обитательница подземелья не сможет его услышать.
Он стал подбираться к ней смешными короткими шажками, а сам думал лишь о том, успеет ли он унести ноги, если ужасная дверь оживет и набросится на него. Когда до нее оставалось метра два, Стасик встал, как вкопанный, и понял, что подойти ближе его не заставит никакая сила на свете. Он и так значительно превысил предел своего мужества.
— Давай поговорим, — предложил он громко. — Хотя бы скажи, что слышишь меня. Мне тут вообще-то не по себе.
Он стал ждать. И с каждой следующей секундой Стасика все сильнее охватывало отчаяние. Узница либо не слышала его, либо слышала, но намеренно игнорировала.
Стасику почувствовал подступивший к горлу ком. Никто в этом поганом мире его не любил, все избегали его и презирали. Добряки обрекли на жалкую участь свинопаса и подвергли публичному унижению путем вручения на глазах всего города отвратительного свинского носа. Злодеи тоже издевались, как могли, плюс пытались съесть. И вот теперь его отверг даже запертый в подземелье монстр. А ведь у него и в прошлой жизни не было друзей. Стасик вечно пытался убедить себя в том, что отсутствие друзей, это его осознанный выбор. Дескать, ему и без них хорошо. Он одиночка, и его это полностью устраивает. А вот теперь понял, что нет, не по своей воле он стал отшельником. Просто он никому не нравился, ни в том мире, ни в этом. И даже если судьбе будет угодно протащить его за шиворот через сотню разных миров, в них повторится та же самая история.
Стасик сам не заметил, как из глаз его хлынули слезы. Привалившись спиной к твердому камню стены, он зарыдал в голос, упиваясь жалостью к себе. Каким несчастным, каким ничтожным он казался себе в этот миг. Горько причитая, Стасик вслух вопрошал у безжизненных каменных стен, что же с ним не так, раз никто в целых двух мирах не хочет видеть его своим другом. Даже Гамал, и тот приютил его лишь потому, что старику требовался работник в огороде. А не требовался бы, так и остался бы Стасик валяться в той луже, пока жуткая черная жижа не прикончила бы его окончательно.
С головой уйдя в свое горе, Стасик не заметил, как свет вокруг него начал меркнуть, трусливо прижимаясь к лежащему на полу шару. Поэтому прозвучавший из-за двери голос застал его врасплох:
— Что случилось?
Стасик подпрыгнул и громко взвизгнул от неожиданности. Он инстинктивно попятился от двери, но на третьем шаге нашел в себе силы остановиться.
— Это ты? — спросил он, и громко шмыгнул носом.
— Я, — донеслось из-за двери. — Ты, кажется, плакал?
— Что? Нет-нет, что ты! Совсем не плакал. Я же мужчина.
— А мне показалось, что я слышала рыдания.
Тут Стасик подумал — какого черта? Перед кем он пытается изобразить альфа самца?
— Да, это я плакал, — сознался он.
— Тебе грустно? — участливо спросила незнакомка.
— Было грустно, — подтвердил Стасик.
— Почему?
— Долго рассказывать.
— Ты уже уходишь?
В голосе собеседницы прозвучала тревога.
— Нет, я никуда не ухожу, — поспешил успокоить ее Стасик.
И добавил с грустным смешком:
— Куда мне идти? Мне идти некуда.
— Тогда расскажи, что тебя опечалило, — попросила незнакомка. — Или еще что-нибудь. Мне ужасно скучно. Я хочу узнать что-нибудь новое.
— А ты не разволнуешься и не уйдешь, как в прошлый раз? — спросил Стасик.
— Нет, не уйду. Только подойди чуть ближе, тебя плохо слышно.
— Я тебя слышу хорошо, — заметил Стасик, которым овладела подозрительность. Уж не заманивает ли его узница сладкими речами? Вот подойдет он к двери, а она как схватит его, да как утащит во мрак. И сделает с ним то, что так мечтала сделать Грыжа Антрекотовна.
— Или говори громче, — предложила девушка.
Стасик решил, что лучше сделает лишний шаг к двери. Так хоть не придется орать во все горло.
Он шагнул ближе, стараясь не смотреть на страшную поверхность металлической плиты. Шар едва светил, тьма сгустилась вокруг него, погрузив в себя весь коридор. Но магические символы на поверхности двери по-прежнему были хорошо видны. Стасику почудилось, что они светятся самостоятельно.
— Так лучше? — спросил он.
— О, так намного громче! — радостно заверила его собеседница. — Теперь я слышу тебя очень хорошо. Кажется, что ты совсем рядом. Мне даже хочется протянуть руку и коснуться тебя.
Стасик отметил про себя, что у его новой знакомой есть руки, и ему полегчало. Руки, это хорошо. Руки, это намного лучше, нежели лапы с огромными острыми когтями, или какие-нибудь липкие тентакли, или еще бог знает что.
— А ты попробуй! — вдруг, неожиданно для самого себя, предложил он.
— Попробовать что?
— Протянуть руку и коснуться.
Возникла пауза, а затем прозвучал странный ответ собеседницы:
— Лучше не надо. Мне почему-то не хочется этого делать.
— Но ведь только что хотелось, — напомнил Стасик.
— Хотелось. И сейчас хочется. Но стоит мне настроиться на это, как желание сразу пропадает, и….
Она запнулась.
— Что? — подтолкнул ее Стасик.
— И делается страшно, — ответила девушка.
Вначале Стасик решил, что новая знакомая боится его, но затем его будто осенило. Он все понял — это дверь! Точнее, это чары, наложенные на нее. Похоже, они как-то воздействовали на разум узницы, и стоило той подумать о попытке побега, тут же глушили эти мысли волнами страха.
А следом у Стасика случилось настоящее прозрение. Он вдруг понял, что та отвратительная аура липкого ужаса, что окутывала развалины крепости, тоже создана дверью. Чары работали в обе стороны: они сдерживали пленницу внутри, и отпугивали любопытных прохожих снаружи.
— Почему ты замолчал? — спросила девушка.
— А? — вздрогнул Стасик. — Нет-нет, все нормально. Я просто на секунду задумался.
— Так ты расскажешь мне что-нибудь?
— Что рассказать?
— Ну, не знаю. Расскажи о себе: кто ты? откуда? Мне все интересно.
Стасик присел на каменный пол и прислонился спиной к стене.
— Да обо мне и рассказывать особо нечего, — признался он. — Я скучный, и жизнь у меня скучная.
Он покосился на дверь, и добавил:
— Хотя, наверное, не настолько скучная, как твоя.