Нейтронный Алхимик: Консолидация

Гамильтон Питер Ф.

Капоне расцеловал его в обе щеки и обернулся к ликующей толпе, подняв руки над головой, точно боксер над телом поверженного соперника. Одержимые разразились ревом. Над магистралью взмывало и опадало струями белое пламя, точно сам Зевс решил устроить фейерверк на День независимости.

— Я люблю вас, ребята! — грянул Аль, взирая на безликую массу крикунов. — Если мы будем вместе, никакие долбаные конфедераты нас не остановят!

Слов, конечно, не могли разобрать даже стоявшие в передних рядах. Но смысл и так был ясен. Шум еще усилился.

Не переставая размахивать одной рукой, Капоне развернулся и заторопился по лестнице к парадному. Пусть жалеют,

что все так быстро кончилось, как говорит Джез.

Конференция проводилось в приемной — четырехъярусной пещере, занимавшей половину первого этажа. От дверей к монументальному секретарскому столу вела аллея огромных пальм, клонированных из калифорнийских оригиналов. Сегодня их осветительные трубки мерцали тускловато, с отливом в синеву, почва в кадках высохла. Присмотревшись, можно было найти и другие признаки неухоженности и поспешных попыток ее скрыть: выстроившиеся вдоль стены отключенные механоиды-уборщики, выбитые аварийные двери, заметенный под остановившиеся эскалаторы мусор.

С секретарского стола все убрали и приволокли к нему несколько кресел. В середине, чуть повыше остальных, восседал Аль, а пообок — двое его лейтенантов. Капоне терпеливо ждал, пока нервничающих репортеров загонят в зал и выстроят в шеренгу перед столом. Когда смолкло перешептывание, он поднялся на ноги.

— Меня зовут Аль Капоне, и вы, наверное, все гадаете, зачем вас сюда привели, — проговорил он и сам фыркнул. Ответных ухмылок было немного. Зануды. — Ладно, я объясню. Вы здесь потому, что я хочу, чтобы вся Конфедерация знала, что творится здесь. Если они узнают и поймут все как надо, мы все избавимся от большого геморроя. — Аль снял свою вечную серую шляпу и аккуратно положил на стол перед собой. — Ситуация очень проста. Сейчас моя Организация правит всей системой Новой Калифорнии. Мы, и только мы, поддерживаем порядок на планете и в астероидных поселениях. Мы никому не желаем зла и силу используем, только чтобы все шло как надо, ничуть не больше, чем любое другое правительство.

— Обиталищами эденистов вы тоже правите? — спросил один репортер.

Остальные съежились, ожидая возмездия со стороны Патриции Маньяно. Но кары не последовало, хотя одержимая помрачнела.

— Умный вопрос, приятель, — неохотно ухмыльнулся Капоне. — Нет, обиталища эденистов мы захватывать не стали. Могли бы. Но не стали. Знаете почему? Потому что силы наши примерно равны. Если дойдет до драки, мы можем попортить друг другу изрядно крови. И пролить тоже. Я этого не хочу. Мне неинтересно отправлять людей в бездну из-за каких-то жалких территориальных споров. Я сам побывал на том свете, это хуже, чем самый ваш страшный кошмар, и я никому не пожелаю такого.

— Как вы думаете, почему вы вернулись из бездны, Аль? Это суд Господень?

— Вот тут, сударыня, вы меня поймали — я не знаю, почему это все случилось. Но вот что скажу я вам: пока я торчал в бездне, ни ангелов, ни чертей я не видел, и никто из нас не видел. Одно я знаю — мы вернулись. Тут никто не виноват. Так случилось. И теперь нам надо разыгрывать наш гнилой расклад. Для того и существует Организация.

— Простите, мистер Капоне, — сказал Гас, ободренный ответами на первые вопросы. — А в чем смысл вашей Организации? Вам она не нужна, одержимые и так могут делать что хотят.

— Извини, приятель, тут ты ошибся. Может, такого правительства, как у вас, нам и не надо — с налогами, и правилами, и идеологиями, и прочей хренью. Но порядок людям нужен, а я им его даю. Встав у руля, я всем делаю добро. Я защищаю одержимых от нападения флота Конфедерации.

Я защищаю неодержанных, что еще остались на планете, потому что, имей в виду, если б не я, ты бы не стоял тут в своем теле хозяином. Как видите, я служу всем, хотя многие этого пока не ценят. Пока не появился я, одержимые не знали, где применить свою силу. Теперь мы работаем вместе, ради общей цели. И все это потому, что есть Организация. Если бы не мое вмешательство, города уже рухнули бы, а толпы голодающих затопили деревни. Я своими глазами видел Великую депрессию и знаю, каково людям, оставшимся без дела и работы. А мы шли именно к этому.

— А каковы ваши долговременные цели, Аль? За что возьмется ваша Организация дальше?

— Наводить порядок. Нельзя отрицать, что до сих пор случаются эти… эксцессы. И мы должны решить, какое общество построим для себя.

— Правда ли, что вы намерены напасть на Конфедерацию?

— Это полная ерунда, приятель. Господи, не знаю, откуда берутся эти слухи. Нет, нападать мы ни на кого не собираемся. Но если конфедеративный флот попытается на нас давить, мы сумеем дать отпор. Корабли у нас есть. Черт, я не хочу этого. Мы готовы быть мирными соседями для всех и каждого. Возможно, мы даже попросимся в Конфедерацию. — Пробежавший по приемной изумленный шепоток заставил его счастливо ухмыльнуться. — Да. Почему, собственно, нет? Попросим разрешения присоединиться. Может, из этого выйдет толк. Найдем взаимоприемлемый компромисс, способ вернуться для всех томящихся душ. Организация может заплатить ученым Конфедерации, чтобы те, например, новые тела для нас выращивали.

— То есть, если бы вам предоставили пустой клон, вы бы освободили нынешнее тело?

Аль нахмурился, пока Эммет не объяснил ему на ухо, что такое клон.

— Конечно, — решительно ответил он. — Как я говорил, все мы здесь — жертвы обстоятельств.

— И вы считаете, что мирное сосуществование возможно?

Веселье сошло с Капоне, точно краска.

— Вот в это ты лучше поверь покрепче, приятель. Потому что мы здесь, и мы останемся. Улавливаешь? Я в чем вас убедить пытаюсь, ребята, — это не конец света, мы не какие-то сраные всадники Апокалипсиса. Мы уже доказали, что одержимые и неодержанные могут жить на одной планете. Верно, пока что люди тревожатся, это понятно. Но ведь и мы боимся, мы не хотим вернуться в бездну. И разбираться нам придется вместе. Я предлагаю президенту Ассамблеи руку дружбы. И от этого предложения он не сможетотказаться.

Над Норфолком разрастались клубы алых туч, расцветая, точно крохотные рубины, над все новыми островами. Весь первый свой день на орбите Луиза, Женевьева и Флетчер провели, разглядывая снятые внешними камерами «Далекого королевства» кадры. Хуже всего было над Кестивеном — остров целиком скрыла плотная алая пелена, очертаниями уродливо повторявшая контур береговой линии. По ровным его краям струились белые кудряшки обычных облаков, но стоило им подплыть поближе, как их отталкивал незримый ветер.

Флетчер заверил девочек, что само по себе красное облако безопасно.

— Это лишь проявление воли, — объявил он. — И ничего более.

— Ты хочешь сказать, это просто… мечта? — поинтересовалась Женевьева с любопытством. Сон избавил ее от перепадов настроения, вчерашние переходы от маниакального возбуждения к молчаливой тоске не повторялись. Правда, Джен вела себя потише обычного, но Луиза не сильно этим обеспокоилась — ей самой не хотелось болтать. О «Танту» они с Флетчером не упоминали.