Незабудки для тебя
Шрифт:
— Как ты могла? — вскричала Лина, обращаясь к Одетте. — Как ты могла снова ее впустить?
— Лина! — Одетта умоляюще протянула к ней руку. — Она — мое дитя!
— Она, а не я? — Ярость ее вырвалась наружу, во рту стало горько от обиды. — Значит, ты снова решила дать ей шанс. Теперь она будет жить у тебя, тянуть из тебя жилы, приведет сюда какого-нибудь наркошу, которого подцепит на панели, потом они снова стащат у тебя все сбережения и сбегут… Теперь она сидит на кокаине. Неужели ты не видишь? А с кокаина так просто не слезть!
— Говорю
— Врешь! И всегда врала.
Лилибет рванулась вперед, но Деклан встал между ними.
— Не стоит, — проговорил он негромко и спокойно, однако в голосе его звучала твердая решимость.
— Только тронь ее, Лилибет, только пальцем тронь, и я тебя выставлю! — Одетта шагнула к плите, дрожащими руками взялась за кофейник. — Я серьезно!
— А как она смеет так со мной разговаривать?! — с видом оскорбленной невинности вопросила Лилибет. — Да еще при чужом человеке!
— Деклан Фицджеральд. Друг Лины и мисс Одетты. Мисс Одетта, присядьте. Вот ваш кофе.
— Деклан, это семейное дело. — Лина не сводила гневного взгляда с матери. Об унижении, испытанном на глазах у Деклана, она подумает позже — сейчас все прочие мысли и чувства оттеснила ярость. — Убирайся отсюда!
— Минуточку. — Он налил кофе и протянул чашку Одетте. Сам сел напротив. — Знаете, я ведь ирландец, — невозмутимо проговорил он. — И по отцу, и по матери. А ирландцы — лучшие в мире специалисты по семейным ссорам. Так что, если я вам понадоблюсь, просто позовите.
Он сжал ее руку, затем выпрямился и повернулся к Лине:
— К тебе это тоже относится.
— Я здесь не останусь, — проговорила Лина. — Я отвезу тебя домой. — Она судорожно вздохнула, готовясь к тому, что собиралась сказать. — Бабушка, ты знаешь, как я тебя люблю. Но, пока она в этом доме, меня здесь не будет. Прости, мне очень жаль, но больше это не повторится. Дай мне знать, когда она съедет. А ты… — она повернулась к Лилибет, — слушай меня внимательно. Если ты хоть чем-то ее обидишь, если стащишь у нее хоть доллар, если притащишь сюда какого-нибудь своего дружка, я тебя под землей найду! Богом клянусь, найду где угодно и вышибу из тебя дух!
И она решительно зашагала к выходу. Лилибет бросилась за ней.
— Лина, детка моя! Я уже не та, что была! Я все заглажу! Дай мне последний шанс…
Выскочив на крыльцо, Лина резко развернулась.
— Я уже давала тебе последний шанс, помнишь? Не приближайся ко мне! Близко не подходи к моему дому. Ты для меня умерла, слышишь?
Она хлопнула дверцей машины, завела мотор и рванула с места, оставляя за спиной в клубах дыма мать и дом, где она выросла.
— Ну, как тебе семейная сцена? — поинтересовалась она, выжимая газ до упора. — Лилибет Симон — наркоманка, лгунья, шлюха и воровка! Твои родные будут в восторге от такой новой родственницы!
— Лина, не вини свою бабушку.
— Ее я не виню. Нет, не виню. — Голос ее прервался, комом в горле стояли невыплаканные слезы. — Но и участвовать во всем этом не буду. Больше — никогда! — Перед Домом Мане она резко затормозила. — Теперь мне пора. — И, увидев, что он не торопится покидать машину, добавила сдавленным голосом: — Все, все, давай выходи.
— Нет. Я никуда не пойду. — Другие мужчины уходили, догадался вдруг Деклан. Убегали сломя голову. Отсюда — эта боль, это недоверие. — Хочешь поговорить об этом здесь или в доме?
— Я нигде не буду об этом говорить!
— Будешь! Выбирай место.
— Все, что тебе нужно знать, я уже сказала. Моя мать — наркоманка. Деньги на выпивку и зелье зарабатывает на панели или промышляет воровством. И начинает врать, как только открывает рот.
— Но она здесь больше не живет?
— Понятия не имею, где она живет. Она нигде надолго не задерживается. Вчера явилась ко мне. Под кайфом. С обычными сладкими песнями: мол, она изменилась, она исправилась и хочет, чтобы мы с ней стали подружками. Думала, я снова ее приму. Ну нет, никогда больше. — Лина устало откинула голову на спинку сиденья. — Дала ей полсотни, чтобы купила билет на автобус и катила отсюда куда подальше. И напрасно! Похоже, эти деньги уже ушли на кокаин.
— Пойдем прогуляемся.
— Деклан, ни прогулка, ни поцелуй в щечку здесь не помогут. Мне пора домой.
— В таком состоянии, как сейчас, тебе за руль садиться не стоит. Пойдем прогуляемся.
Желая удостовериться, что она не рванет с места, он вынул ключи из зажигания, сунул к себе в карман. Затем вышел из машины, обошел ее, открыл дверцу со стороны Лины и протянул ей руку.
У нее не было сил спорить. Но и руку его она не приняла — вышла из машины, засунув обе руки глубоко в карманы.
Ладно, раз ему так неймется, прогуляемся, поговорим. И на этом все закончится.
Быть может, он думает, буйство красок и нежные ароматы цветущего сада ее успокоят. Деклан всегда старается успокоить, утешить — так уж он создан. Может быть, начнет искать решение.
Но с Лилибет это бесполезно.
— Порой тяжелее всего нам приходится в собственной семье, верно?
Лина обожгла его яростным взглядом.
— Она мне не семья.
— Понимаю. И все же это проблема семейная. Что такое семейные проблемы, мне хорошо известно, быть может, потому, что Фицджеральдов так много на свете.
— И что же у вас за проблемы? Не хватило пирожных на званом вечере или две тетушки явились на банкет в одинаковых платьях?
Деклан на секунду задумался о том, пропускать ли это обидное замечание мимо ушей. В конце концов, она сейчас очень расстроена, можно сказать, не в себе. Но нет, молча глотать такое нельзя.
— Думаешь, за деньги можно купить счастье? Тугой кошелек спасает от боли, от трагедий? Это цинично, Лина.
— А я вообще циничная. Это у меня наследственное, ты же видел.