Незапертая дверь
Шрифт:
– Да что вы!
– преподаватель химии даже руками всплеснула, услышав вопрос оперативника.
– Между ними на было ничего общего! И потом, Русик был младше, он общался только со своими ровесниками. Вы должны понимать, чтo в этом возрасте разница в три года - это очень много, это просто пропасть, через которую невозможно перепрыгнуть! Когда одному человеку тридцать, а другому тридцать три, они этого даже не замечают. Но когда одному мальчику десять, а другому тринадцать, это совершенно разные миры, поверьте мне как старому учителю. В тринадцать уже
Учительница истории была не столь многословна, как ее коллега-естественница. Вопрос о Юрке Симонове вызвал на ее породистом гордом лице лишь брезгливую гримасу, видно было, что она и вспоминать-то о нем не хочет, зато Руслана она отрекомендовала самым лестным образом, сказала, что мальчик был очень способный, прилежный, ответственный. И удивительный. Этим словом она и зацепила внимание Зарубина.
– Почему удивительный?
– спросил он.
– Знаете, он был таким худеньким, маленьким, в очках. Его, как я помню, даже от уроков физкультуры освободили из-за зрения. А его боялись.
– Как это? Кто боялся?
– Да все, как это ни смешно. И ученики, и учителя.
– Вот как?
– встрепенулся Сергей.
– Даже учителя боялись?
– Представьте себе. Странно звучит, правда?
– она улыбнулась.
– И тем не менее так оно и было.
– Но почему? Почему взрослые люди, педагоги, могли бояться мальчишку? Он что, задавал на уроках неправильные вопросы?
– Да что вы, - учительница истории рассмеялась, - Нильский никогда не задавал неудобных вопросов, он был правильно воспитан, мама - член партии, работник исполкома. В том и дело, что он ничего не спрашивал. Он только ставил в известность.
– О чем?
– терялся в догадках Зарубин.
– О том, что знал. При этом давал слово никому не говорить об этом, и слово свое всегда держал, что и удивительно Для такого мальчугана. Он уже в двенадцать-тринадцать лет вел себя совершенно по-мужски, очень честно и ответственно.
– Простите, - Сергей покаянно склонил голову, - но я ничего не понял из того, что вы сказали. Можно как-нибудь попроще, как на уроке в пятом классе?
– Попроще?
Она вздохнула, поправила прическу, о чем-то задумалась.
– Не знаю, имею ли я право... Впрочем, прошло столько лет, и потом, эти педагоги здесь уже не работают... Одним словом, Руслан все про всех знал. Уж каким образом ему это удавалось - мне неведомо. И вот представьте себе такую картинку: приходит мальчик-семиклассник к учителю или даже к директору школы и заявляет, дескать, я знаю про вас то-то и то-то, но вы не беспокойтесь, я никому об этом не скажу.
– Вот это да!
– восхищенно протянул Сергей.
– И что такого страшного он знал про своих учителей?
– Да про кого что. Сейчас это все может показаться смешным и нелепым, а тогда все боялись. У нашей тогдашней директрисы муж частным извозом подрабатывал, например. Некоторые учителя принимали
– А зачем же он это делал? Неужели шантажировал учителей для получения хороших оценок?
– Я бы не стала этого утверждать, - историчка покачала тщательно причесанной головой.
– Руслан хорошо учился и не нуждался в поблажках. Конечно, он не был круглым отличником, по одним предметам он успевал только на четыре и пять, по другим и троечки случались, но это совершенно нормально для ребенка, у которого есть собственная система ценностей и интересов. Какие-то предметы он любил и, соответственно, учился лучше, какие-то были ему скучны, и оценки были хуже. Я думаю, ему нравился сам момент разговора со взрослым человеком, который вдруг терялся, пугался и попадал в зависимость от него.
– Он наслаждался своей властью над взрослыми?
– И этого я бы утверждать не стала. Видите ли, если бы его интересовало только ощущение власти, он бы это как-то проявлял... Например, время от времени напоминал бы о том, что знает. Или требовал в обмен на свое молчание определенных поблажек. Он же ничего этого не делал. Один раз подойдет, скажет, улыбнется - и все. И больше ни слова. Потому я и назвала его удивительным мальчиком.
Зарубину очень хотелось спросить, не подходил ли в свое время Руслан и к ней с таким же разговором, но он воздержался. К характеристике отношений Симонова и Нильского ее ответ ничего не прибавит, а настроение у преподавателя истории может испортиться. Но последний вопрос он все-таки задал:
– Как вы думаете, откуда Руслан мог все это узнавать? Его информировал кто-то из взрослых?
– О нет! Он все узнавал сам. Ему доставляло удовольствие наблюдать за людьми - кто куда идет, с кем, когда, как одет, кто с кем поссорился, кто выносит с работы объемистые сумки, кто в рабочее время бегает по магазинам и парикмахерским. Потом он все это анализировал, обобщал и делал выводы. Он просто играл в Шерлока Холмса. Знаете, он ведь даже в школу носил с собой какие-то специальные книжки про расследование преступлений, на переменках читал и во время уроков физкультуры.
Поблагодарив любезную учительницу, Сергей вновь вернулся на поросшую сиренью улицу, где прошло детство Руслана и где до сих пор проживала его мать. Ольга Андреевна была не одна, вместе с ней на крылечке стоял немолодой мужчина, который, судя по всему, только что вытащил из дома очередную сумку. Похоже, Нильская куда-то собиралась. Хорошо, что Зарубин не упустил ее.
– Мы уезжаем, - торопливо пояснила она, запирая дверь, - у нас автобус через двадцать минут.
И добавила, ласково кивнув в сторону мужчины: