Неземная девочка
Шрифт:
Алена таблетки и капли не брала и упорно валилась с ног. Ей явно нравилось страдать. Леня, обняв ее покрепче, повел с помощью Олега к автобусу и усадил рядом с собой. Скорбная вереница двинулась в обратный путь…
На следующий день после знакомства Зиночка пригласила Бориса к себе. Он нисколько не удивился, потому что ждал этого и на это рассчитывал. В передней, когда Зиночка открыла ему дверь, Акселевича встретила крошечная девчушка лет двух в шляпке и сарафанчике.
— Вот тебе и вот! — задумчиво пробормотал Борька.
— Да! — с некоторым
На «ты» они перешли вчера во время провожания.
Крошка, важно заложив руки за спину, сосредоточенно изучала нового человека. Она была на редкость забавна в своей модной шляпке, из-под которой кудрявились светлые волосы. Такая смешная! Борька скрыл улыбку и наклонился к девчушке:
— Привет! Меня зовут Борис. Ваш покорный слуга…
Он протянул ей ладонь, и кроха серьезно вложила в нее свою малюсенькую ручонку.
— Ляля, — сказала она. — Ты ужинать будешь?
Акселевич поневоле засмеялся. У него почти не было опыта общения с детьми, и в их присутствии он обычно терялся, чувствовал себя возле них неуютно, будто не на своем месте.
— Об что речь… Если ты угостишь.
И кроха отправилась впереди него в комнату, где всех уже ожидал накрытый стол.
— Садись, — сказала она, взбираясь на стул. — Мама, ты тоже. А ты музыку любишь? — И девчушка вновь уставилась на гостя.
— Да как тебе сказать, — замялся Борис. — Это особь статья… В моем далеком детстве, когда мне было шесть лет, мать отдала меня в музыкальную школу. У меня, к несчастью, обнаружили абсолютный слух и приняли в класс скрипки. Музыкалку я окончил. А после этого навсегда забросил на антресоли свою скрипочку, на которой пропиликал всю свою юную жисть, не решаясь обидеть мать.
— Так ты играешь на скрипке? — живо заинтересовалась Зина, подвигая свой стул поближе к Борькиному. — Надо же…
— Играл, — уточнил он. — Больше не притрагиваюсь. Родительские амбиции и ихнее тщеславие не совпали с моими настроениями и желаниями. Оно часто так бывает. Расскажу тебе одну историю. Она подтверждает версию о том, насколько силен бренд и как давно его изобрели. Это отнюдь не порождение нашего века. К молодому Страдивари, ученику великого Амати, предшественнику Страдивари в деле создания эксклюзивных скрипок, пришел человек и предложил за его скрипку две золотые монеты. Страдивари, изумившись, сказал: «Но за скрипки Николо Амати платят тысячу золотых!.. Или вы считаете, что мои скрипки хуже?» Покупатель ответил: «Если честно — ваши скрипки лучше! Но вы просто не столь знамениты, как Амати. А он известен всем и каждому. На его скрипках красуется его имя. Поэтому ему и платят по тысяче. Я бы и за вашу скрипку дал тысячу — она того стоит, — если бы на ней стояла надпись «Амати». Зиночка улыбнулась:
— Да, это интересно…
— Вот шел к вам в первый раз, когда тебя провожал, и приметил рядом старый дом, на нем табличка: «Охраняется государством». Сегодня опять иду к вам и вижу: этот дом снесли. Вот тебе и вот… Больше уже, стало быть, не охраняется… И так все в нашей жизни, скоротечной и бездарной!
Борис задумался, озадаченно рассматривая Ляльку. Она с чувством собственного достоинства уплетала салат,
— Как ты относишься к картошке? — спросила Зиночка.
— Положительно! Поэтому положи. Наверное, каждый из нас проявляется яснее всего во время еды, — задумался вслух Борис. — А ты не боишься давать ей нож? Пардон, конечно…
Зиночка безмятежно махнула рукой:
— Я даже вино ей давать не боюсь! Акселевич изумился:
— Вино?! Ишь ты подишь ты… А зачем? Такой малявке…
— Пусть приучается.
— Ха! К чему? К пьянству? — Борис удивлялся все сильнее.
— Не преувеличивай, — поморщилась Зина. — Чуть про вино — и сразу пьянство!
Она налила на самое донышко рюмки красного вина, развела его водой и дала пососать дочке. Та выпила свою капельку с удовольствием.
— Крупка, сие есть непродуманность действий и женское легкомыслие, — заметил Борис и принялся за ужин. — Точно так же, как в увлечении топиками. В веке пятнадцатом или шестнадцатом в Европе появилась загадочная мода на карликов при дворе королей. Этих карликов даже выращивали специально. А ты думаешь как? Отобранных для этой цели детей с малых лет заставляли пить как можно больше бренди и других крепких напитков, а окромя этого, ежедневно купали в ваннах с вином. Большинство детей от таких процедур просто загибалось, а выжившие не вырастали, оставаясь карликами.
Зина опять поморщилась:
— Глупости! У нас тут хорошие крымские вина. От них вреда никакого даже ребенку. Натуральное красное сухое вино!
— Я, можно сказать, взращен на пиве, — продолжал Борис. — По маленькой рюмочке пил его лет, наверное, с десяти. Брат наливал. Так постепенно привык и пиво полюбил.
— Я понимаю, что ты, конечно, не девственник и не трезвенник, но надеюсь, что ты все-таки не развратник и не алкоголик… А Ляльку приучать к пиву не буду, — заявила Зина.
— Так, может, я потому и вырос такой большой и сильный, что пиво пил?
— Ну, мы с Лялькой вроде тоже довольно крупные и сильные.
Борис покосился на нее. Пышнотелая барышня…
— Об что речь… Но я все же сильнее!
— А теперь я буду вам танцевать! — вдруг объявила Лялька.
— Конечно, — хмыкнул негромко Акселевич. — Вина она уже напилась…
Девчушка его не услышала, важно и деловито вышла на середину комнаты и махнула рукой матери. Зиночка тотчас встала и включила музыку. И Лялька закружилась, то поднимая над головой руки, то приседая, четко улавливая ритм и ловко ухитряясь не уронить свою шляпку.
— Ты придумала для нее эту шляпку? — шепотом спросил Борька, с трудом удерживаясь от смеха. — Трогательно…
Нет, не годился Акселевич для домашних идиллий. Они его потешали.
Умилявшаяся Зиночка кивнула, не отрывая умиротворенных глаз от дочки.
Натанцевавшись, Лялька благосклонно и немного свысока выслушала похвалы и аплодисменты, которых ждала, церемонно раскланялась доброжелательно настроенной публике и удалилась в другую комнату — играть.
Борис и Зина остались вдвоем, и теперь, наконец, он мог вновь рассмотреть ее всю. Опять все тот же голый животик… Только на сей раз нависающий над легкими тонкими брючками.