Нежданчик для майора
Шрифт:
– Почистите? Разрубите?
Продавец закрутил носом, ответил, что он этим не занимается, и предложил Олесе купить сазана и пойти с ним в рыбный павильон. Сложности охладили, Олеся почти передумала, а потом решила, что отнесет пакеты в багажник машины, вернется, заберет сазана и отнесет чистильщику – в павильон она заглядывала, там рыба была на порядок хуже. В кошельке осталась одна-единственная крупная купюра – мелочь она выгребла за зелень и лук. Продавец скривился, сказал, что у него нет сдачи, забрал купюру и ушел, оставив Олесю томиться ожиданием. Десять минут были потрачены зря. Продавец вернулся, сунул Олесе купюру со словами:
«Прекрасный сервис! – раздраженно подумала Олеся, подхватывая пакеты. – Ни чистки, ни сдачи! Ни за что к тебе больше не подойду, даже если на всем рынке рыбы не будет».
Колбасу, овощи и фрукты она доставила в квартиру Велько. Тот еще спал – сбросив простыню и зарывшись носом в подушки. Олеся прикрыла дверь, на цыпочках вернулась на кухню и занялась готовкой, подкармливая забегающего Нежданчика фруктами.
Телефонный звонок раздался, когда два кольца колбасы и яичница с овощами на гарнир шкворчали на сковородках. Олеся высунула голову в окно и напряженно прислушалась к звукам в спальне Велько.
– Да, – хрипло и сонно ответил тот. – Ага. Отлично, спасибо.
Следующую фразу заглушил треск масла. Олеся выключила огонь под сковородками и попросила Хлебодарную: «Пожалуйста! Если его опять вызывают на службу, пусть у него будет время позавтракать. Мы не делим спальню, но пусть он сегодня посидит со мной на кухне. Перед тем, как умчится по своим волчьим делам».
Хлебодарная услышала её молитву и смилостивилась. Зевающий Велько заглянул на кухню – в дверную щель, не заходя и не позволяя полюбоваться собой в трусах – горячо поблагодарил Олесю за приготовленную еду и ушел в душ.
– Ты куда-то собираешься? – крикнула Олеся, когда шум воды в ванной стих.
– В соцзащиту надо, – ответил Велько. – Документы одобрили. Хорошо бы, чтобы ты тоже поехала. Я вчера телефон тети Стаси соцработнице оставил, она сейчас мне сказала, что её ждут завтра, надо какую-то справку у квартального взять. А от тебя пока нужен только паспорт и копия свидетельства собственности на квартиру – у опекунши обязательно должно быть жилье. Потом они всё проверят, и скажут тебе, если надо будет что-то еще принести.
– Садись, ешь. Быстро как решилось с документами. Это замечательно. Конечно, я с тобой поеду.
– Быстро – это потому что Дарина помогла, без её знакомого полгода могли мурыжить.
– А Дарина, она кто? – наконец-таки спросила Олеся. – Кем работает?
– Следователь по особо тяжким. Раньше в столичном подразделении служила, а после того, как они с Гвидоном второго ребенка завели, перевелась в Лисогорский следственный комитет.
– Ого! – уважительно сказала Олеся и подумала, что обещание одолжения в рамках закона ей, скорее всего, не пригодится – она вела добропорядочный образ жизни и не собиралась его менять.
Велько ел с аппетитом – если честно, Олеся еще ни разу не видела, чтобы он ел без аппетита, но все равно похвала и благодарности были приятны. Олеся наслаждалась моментом – кухня, Велько, Нежданчик, забегающий, чтобы поменять пилу на молоток, далекие голоса престарелых шакалов, мяуканье котов, шорох листьев сирени в палисаднике. Она впитывала детали, отгоняя растущее предчувствие – это ненадолго. Этот мыльный пузырь под название «фальшивое семейное счастье» скоро лопнет.
«Зажинки? Гвидон и Велько говорили, что на праздниках постоянно что-то случается. Зажинки через три дня. Шаг в август, к Сретению и Празднику Урожая. Неужели я теперь буду бояться праздников?»
Размышления прервал явившийся Нежданчик. Как только Велько объявил, что они все вместе поедут по делам – «в казенный дом, учти, там надо будет вести себя прилично!» – мелкий побросал инструменты и превратился в лисенка. На уговоры – «а как же мы пойдем в магазин за вертолетом?» – отвечал шевелением ушей или хвоста: «Так, мол, и пойдем. Ничего страшного».
– Ну и ладно, – махнул рукой Велько. – Езжай, как хочешь.
Перед зданием управления социальной защиты Олесю охватил кратковременный приступ паники.
«А вдруг меня не утвердят? – спросила она у шакалицы. – А вдруг решат, что бездетная незамужняя девица недостойна доверия?»
«Успокойся, – буркнула та. – Тебя посоветовала шолчица. А она, похоже, знает, что делает. Она нам не подруга, но и не враг».
Олеся вошла в кабинет, трепеща от ужаса, представляя, как ей сейчас начнут задавать вопросы, соскребать позолоту добропорядочности, пытаясь добраться до грехов.
– Явился – не запылился! – радостно сказала волчица, завидев Велько. – Садись на стул, бери кружку с чаем, сушки. Вы тоже присаживайтесь. Неждан! А ты, если хочешь, пробеги по коридору, толкни дверь. Там игровая комната. Можешь покататься с горки.
Соцработница еще договаривала фразу, а рыжий хвост уже мелькнул в двери – слово «горка» подействовало магически.
– Рассказывай! – дружно потребовали соцработницы. – Как взяли? Где взяли? Правда, что они из гранатомета отстреливались?
Велько расхохотался и подвинул к себе тарелку с сушками.
– Не было никакого гранатомета, – сообщил он. – И вообще ничего особо интересного не было. Машину они бросили на окраине, в лесополосе, неподалеку от овцеводческой фермы. Ушли через пастбища. Прошли, и тут же отары выгнали. Овцы затоптали следы, запах потерялся. Объявили сразу и «Перехват» и «Гребень», выезды из города закрыли, хотя, сами знаете, через поля все равно выскользнуть можно – если на каком-нибудь тракторе. Город перетряхнули, толку ноль, к ночи понаехала туча начальства из Лисогорска, всем вставили по пистону, нюхачам велели сдать оружие, срочно перекидываться и прочесывать город заново – часов в десять вечера какой-то бдительный дед обнаружил в заброшенных курятниках форму, в которую преступники были одеты, когда останавливали машину. Сунули нам под нос эти тряпки, нацепили переговорные устройства и отправили на улицы.
Олеся слушала, приоткрыв рот. Она не расспрашивала Велько о задержании преступников. Порадовалась тому, что беды не случилось, побоялась говорить о плохом, чтобы не притянуть. И почему-то думала, что Велько будет неприятно об этом рассказывать. Как она ошиблась!
«Сидит, жует сушки и наслаждается вниманием».
«Тихо, – оборвала её шакалица. – Волк работал! Я хочу послушать».
– Мы с Душаном взяли соседние сектора, побежали. А там частные дома: выгребные ямы с гнилыми фруктами, курятники, свинарники, кучи сараюшек, огороды, погреба… Толку ноль. В три часа ночи какой-то дед Душана ведром воды облил – думал, что кур воруют. Потом разглядел экипировку, извинился. Я подбежал, думал, придется кого-то на ногах вызывать, чтобы объяснились, а дед молодец, усовестился! Душана вытер, позвал нас в кухню и накормил пшенной кашей с курятиной.