Нежданный поцелуй

Блейни Мэри

Поговорив с хозяином театра — тот обещал предоставить ему ложу, — Мерион решил пообедать. За обедом же, не теряя времени, читал письмо от брата, сообщавшего некоторые сведения о герцоге Бендасе. Выяснилось, например, что в слухах о его попытке обменять своего внука на более здорового ребенка, не было ни крупицы правды. И оказалось, что он действительно уволил горничную только за то, что та произвела однажды утром слишком много шума, войдя в его спальню. Однако многие представители светского общества отнеслись бы к этому его поступку с пониманием и сочувствием. Не являлась правдивой и история о том,

что он якобы забил до смерти мальчика-грума, когда тот слишком медлил исполнить его приказ привести лошадь. Но правдой оказалось то, что герцог приказал кучеру ехать дальше, хотя его карета сбила человека, случайно оказавшегося у него на дороге.

Кроме того, за герцогом Бендасом числились кое-какие грязные делишки, но Мерион прекрасно понимал, что ему надо было найти что-нибудь очень серьезное, что-нибудь такое, что позволило бы отдать Бендаса в руки правосудия.

Герцог нашел Бликса в гардеробной, где тот хлопотал над его жилетом. Кивком одобрив выбор темно-зеленого жилета, Мерион принялся мечтать о том, что произойдет через неделю, то есть, как обычно в последнее время, стал думать о синьоре Верано. Да, приходилось признать, что он постоянно вспоминал об этой женщине, и в этом, наверное, не было ничего странного — слишком уж необычной она казалась. Не говоря уж о том, что она была редкостной красавицей…

Кроме того, удивляла ее изобретательность — она постоянно каким-нибудь образом ставила его в неловкое положение. Если, конечно, не считать тех минут, когда они танцевали на приеме у принца-регента. «Наверное, следует танцевать с ней как можно чаще», — думал герцог, выходя из дома. Его ужасно смущало то обстоятельство, что все у них выходило именно так, как желала она.

— Интересно, а кто из нас будет командовать в постели? — пробормотал герцог себе под нос. Ответа на этот вопрос у него не было, но он сознавал, что проверит это с величайшим удовольствием.

Глава 15

Почти все ложи были заняты, да и партер — тоже. Мерион с Гарретом прибыли всего за несколько минут до того, как поднялся занавес, и теперь герцог с любопытством осматривался в поисках знакомых лиц. К своему удивлению и радости, он заметил синьору Верано с ее воспитанницей и с лордом Уильямом. Мерион коротко поклонился Елене, и та с вежливой улыбкой кивнула ему.

— Добрый вечер, леди и джентльмены! — громко проговорил Джордж. Он обвел взглядом ложи и, отвесив зрителям поклон, продолжал: — Этим вечером, леди и джентльмены, я, как обычно, представлю вам три виньетки на одну тему. Сегодняшние темы — алчность и гордыня. Все эти пьесы, конечно же, выдумка, но в то же время все они — чистейшая правда.

Зрители, уже устроившись на своих местах, с нетерпением ждали начала представления. Первая пьеска переносила их во Францию времен Революции. Двуличная горничная обвиняла в преступлениях свою госпожу, графиню, чтобы завладеть ее драгоценностями и туалетами. Но в результате горничная оказывается на гильотине, ибо гордыня заводит ее столь далеко, что она отказывается признать свое скромное происхождение и выдает себя за титулованную особу.

Зрители хлопали весьма охотно, так как были уверены: падение вероломной горничной было обусловлено ее алчностью и гордыней.

Мерион же наблюдал за реакцией Елены на пьесу. Она была настолько ею захвачена, что даже закрыла глаза, когда опустился нож гильотины. Ему захотелось оказаться рядом с ней и утешать, так как

сидевший рядом лорд Уильям, по-видимому, только поддразнивал ее.

Вторая короткая пьеска повествовала о гордеце, муже красивой жены. Сначала эта женщина с величайшим удовольствием отправилась с ним под венец, несмотря на протесты матери. И муж, гордившийся своей женой, показывал ее всем друзьям, очень ему завидовавшим и желавшим ее, Со временем он поработил жену своими ласками и поцелуями, а теперь в ее глазах все чаще появлялось выражение отчаяния, хотя она и пыталась скрыть его под неискренней улыбкой.

Елена смотрела эту часть спектакля, прижимая ладонь ко рту.

Оказавшись в браке, как в ловушке, героиня пьесы решает бежать к матери, но та за это время умерла. Муж находит ее в доме покойной матери и забирает обратно. Финальная же сцена не оставляет сомнений в том, что жизнь этой женщины после побега станет еще хуже.

Когда был объявлен антракт, публика возбужденно загудела. Откровенно сексуальные мотивы второй пьесы некоторым показались шокирующими. Однако Мерион не сомневался: многие светские дамы сочтут, что стоит сменить гордость на наслаждение.

Как и остальные зрители, Мерион с Гарретом вышли во время антракта в фойе, чтобы поприветствовать знакомых. И почти сразу столкнулись с лордом Уильямом, столкнулись как раз в тот момент, когда мисс Кастеллано спрашивала виконта, не знает ли он Джорджа. Гаррет тут же вмешался в разговор и принялся рассказывать о своем знакомстве с драматургом. Но через минуту стало ясно: его рассказ — просто смешная выдумка, как и все происходившее на сцене.

А Мерион, приблизившись к Елене, предложил ей руку, и они начали прогуливаться по фойе, переходя от одной группы знакомых к другой и обмениваясь впечатлениями. И в эти минуты ему казалось, что никогда прежде они не беседовали столь дружелюбно. Ее рука лежала на сгибе его локтя, и он не чувствовал в ней ни малейшего напряжения — только ее близость и их явную связь.

Когда же одна из дам принялась высказывать предположения о том, которая из актрис теперь любовница Джорджа, они отошли в дальний конец фойе, где остановились в относительном уединении.

— Благодарю вас, — тихо сказала Елена. — Ведь есть столько всего, о чем можно поговорить, а они обсуждают только прелести актрис и пытаются определить, которая из них самая хорошенькая.

Герцог заглянул ей в глаза и с улыбкой ответил:

— Правда заключается в том, что ни одна из актрис вам и в подметки не годится.

— Ах, не говорите глупостей! Юность — их преимущество, милорд.

Мерион поцеловал ее запястье, обтянутое перчаткой, и в тот же миг почувствовал, как она легонько пожала его руку.

— Вы говорите так, синьора, будто завидуете их юности. Но скажите, неужели вы бы предпочли, чтобы вам снова стало восемнадцать? Ни за что не поверю, что вам этого хотелось бы.

— Не поверите?

— Никогда! — Он покачал головой. — Знаете, я в этом возрасте постоянно опасался, что могу, например, сказать что-то не то и что у какой-нибудь девицы возникнет впечатление, будто я готов на ней жениться, в то время как меня в то время брак нисколько не привлекал. Кроме того, мой отец лишил меня тогда путешествия по Европе, потому что там было неспокойно, и я вообразил, что никогда не смогу уверенно говорить об искусстве или музыке. — Герцог немного помолчал, потом, содрогнувшись, воскликнул: — Нет-нет, только не восемнадцать!