Нежить
Шрифт:
— Грисуолд-плейс, двадцать четыре, — вслух прочитал я. А когда Том закончил писать и в изнеможении откинулся на спинку стула, я увидел и произнес название города: — Фоллс-Парк.
— Всего в часе езды к северу, — заметила Сьюзен.
Я похлопал Тома по спине и сказал ему:
— Мы отвезем вас домой.
Но сознание в нем снова угасло.
Наутро я встал затемно и велел Тому пойти по коридору в гостевую спальню и переодеться. Он отправился выполнять задание — послушно, как зомби, но словно бы неохотно; он стремительно старел и начал шаркать и слегка сутулиться при ходьбе. Буквально за одну ночь его волосы почти совсем поседели, и от него повеяло
— Удачи, — сказала жена.
— Хочешь на него посмотреть? — спросил я.
— Нет, хочу еще немного поспать — так что, когда проснусь, смогу считать всю эту историю скверным сном.
— Надеюсь, что успею довезти его до места прежде, чем он отдаст концы, — сказал я. — Он уже совсем старик.
Я устроил Тома на заднем сиденье машины и велел пристегнуться. Потом сел за руль и поехал. Когда я свернул на дорогу, ведущую из города, было еще темно.
Конечно, я делал слишком большую ставку на то, что по адресу, который написал Том, до сих пор живут его близкие или хотя бы знакомые. С тех пор как его похитили, прошло несколько десятков лет, но мне было все равно. Можете считать меня безумцем, но вспомните юриста из мелвилловского «Писца Бартлби», который в конце концов бросил переписчика на произвол судьбы, — однако кто из вас смог бы столько для него сделать? Наплевать мне на сильных мира сего — пора положить этому конец.
— Я везу вас домой, — бросил я через плечо.
— Да-да, домой, — отозвался Том, и я решил, что это хороший признак.
Я взглянул в зеркало заднего вида, но разглядел только макушку Тома. Кажется, он съежился еще больше. Я стал готовиться к наихудшему варианту развития событий и представил себе, сколько с меня возьмут за химчистку салона, в котором разлилась полужидкая, отвратительная, гниющая масса.
Примерно на полпути Том начал издавать очень странные звуки — кашлять и придушенно хрипеть. За этим последовали длинные, затянувшиеся на несколько миль тирады на каком-то рокочущем гортанном языке. Я не мог разобрать, что он говорит, и в конце концов включил радио, чтобы его не слышать.
Хотя у меня были карта, адрес и рисунок, на поиски дома ушло час сорок пять минут. Солнце только-только показалось на горизонте, когда я притормозил у дома номер 24 по Грисуолд-плейс. Рисунок оказался просто великолепным.
— Идите и постучитесь вон в ту дверь, — показал я.
Я собирался выйти из машины и помочь ему, но не успел отстегнуть ремень, как услышал хлопок задней дверцы. Я обернулся и увидел, что зомби бредет прочь от машины. Он стал самым настоящим стариком, согбенным под бременем лет, которое навалилось на него и одолело всего лишь за время пути. Оставалось лишь надеяться, что трансформация подошла к концу.
Меня захлестнула волна печали, и я не мог отпустить нашего зомби, не попрощавшись. Я нажал кнопку на окне с его стороны. Когда стекло опустилось, я крикнул:
— Всего доброго!
Он остановился, медленно повернулся ко мне, и тогда я понял: да, трансформация совершилась. Волосы старика стали белоснежными, а лицо было покрыто сетью морщин. Это был Мальтузиан. Он стоял и смотрел на меня, и глаза у него были огромные даже без очков.
Меня затрясло от гнева — я почувствовал себя предателем и преданным одновременно.
— Мерзавец! — закричал я.
— Пусть это не помешает нам насладиться игрой, — ответил он с сильным акцентом, повернулся и поднялся по ступенькам.
Я остолбенел.
— Ты вернулся! — воскликнула она с тем же акцентом, увела гостя в дом, и дверь захлопнулась.
— Марта Мальтузиан, его сестра, — пробормотал я и ударил кулаком по рулю.
Не знаю, сколько я просидел, глядя в никуда и пытаясь разобраться в хитросплетениях любви и предательства, во всем том, что заставило этого безумца превратить зомби в зомби себя самого. Но в конце концов я завел машину, вытер ладонью подбородок и поехал домой.
Сьюзан Палвик
Прекрасные вещи
Сьюзан Палвик — автор романов «Полет в пространстве» («Flying in Place»), «Необходимый бедняк» («The Necessary Beggar») и «Приют» («Shelter»). Большая часть ее коротких рассказов, которые публиковались в «Azimov's», «Amazing Story», «F&SF» и в других изданиях, недавно были собраны в одном томе «Предназначение мышей» («The Fate of Mice»). Палвик лауреат Всемирной премии фэнтези, премии журнала «Locus», Мифопоэтической премии, а ее первый роман «Flying in Place» получил премию Кроуфорда как лучший дебютный роман фэнтези. Сьюзан Палвик — адъюнкт-профессор английского языка в Университете Невады, Рино. Она живет в предгорье Сьерра-Невады с мужем и тремя кошками.
Рассказ «Прекрасные вещи» вдохновлен гневом, который вызывают у Палвик разного рода политики, пытающиеся использовать трагедию одиннадцатого сентября как подпитку для своих кампаний или для разжигания войны. «Я начала задаваться вопросом: если бы все эти мертвые люди вернулись, о чем бы они нас попросили?» — говорит она. Судя по этой истории, автор не думает, что у мертвых были бы те же планы, что у живых.
Расти Керфаффл стоял на брезенте в роскошном офисе в деловой части города. Брезент был расстелен на чудесном шерстяном ковре, стены офиса оклеены спокойными однотонными обоями, стол перед Расти сработан из полированной древесины лиственных пород. На столе стояло пресс-папье — хрустальный шар с пурпурным цветком внутри. Шар сверкал в струившемся из окна солнечном свете, а цветок светился, будто горел. Расти желал это пресс-папье; любовь к хрустальному шару была сравнима с голодом. Но мужчина, который сидел за столом, не дал бы Расти пресс-папье.
Мужчина, сидевший за столом, был в дорогом костюме и имел напряженное выражение лица. Рядом с ним помощник блевал в ведро для бумаг.
— Сэр, — сказал помощник, подняв голову над ведром ровно настолько, чтобы успеть выдохнуть свое замечание. — Сэр, я думаю, это будет пиар-катастрофа.
— Заткнись, — сказал мужчина за столом, и помощник возобновил свое занятие. — Ты. Ты понимаешь, что мне от тебя надо?
— Конечно, — отвечал Расти, стараясь не глазеть на пресс-папье. Он знал, каким гладким и тяжелым будет оно в его руках, он жаждал обладать им. В этой драгоценной сфере был свет, была жизнь — маленький мир.
Наряд Расти когда-то был костюмом, теперь он превратился в сплетение сгнивших волокон. У Расти зудело ухо, но, если бы он его почесал, оно бы отвалилось. Он был мертв уже три месяца. Если ухо упадет на пол в этом роскошном офисе, мужчина за столом может и не разрешить Расти прикоснуться к пресс-папье.
Мужчина выдохнул, издав звук, напоминающий храп лошади.
— Хорошо. Ты сделаешь то, что мне от тебя надо, и получишь право на еще одну дневную прогулку. Все понял?
— Конечно, — сказал Расти.