Нежна и опасна
Шрифт:
— Это какое-то помрачение.
Он рывком вошел в меня.
И опять без презерватива.
Если Кирилл был островом, к которому меня прибило после кораблекрушения, то… и я была для него таким островом — гостеприимным, спасительным, щедрым. Мы не любили друг друга, но мы друг в друге нуждались. Мы трахались с отчаянием обреченных, и, возможно, испытывали одинаковые чувства — наполненности и опустошения.
Меня накрыла нежность. Он был мной, а я была им. Я обвила Кирилла ногами,
15. Сначала выстрел
Мы проводили дедушку и Колю до паркинга. Я расцеловала дедулю на прощание: «В следующий раз обязательно сходим в Кунсткамеру, мне тоже хочется», и в сопровождении Олега вернулась в квартиру. Пентхаус казался тихим и пустынным, а терраса непривычно безлюдной. Никто не курил, любуясь крейсером на вечном причале, никто не пил кофе, сидя в плетеном кресле.
Молчанов в Америке…
Кирилл уехал на работу еще в восемь утра, а мне заняться было нечем. В перевязке я сегодня не нуждалась, а по дому ничем заниматься не могла — разве что перекладывать бумажки на рабочем столе Кирилла.
Олег хотел уйти, уже повернулся к двери, но я поймала его за рукав:
— Подождите, мне надо с вами поговорить.
Он глянул на меня:
— Да, я понимаю, пойдем вниз.
— В «Старбакс», что ли? — удивилась я.
— Да нет, у меня внизу офис есть.
Мы спустились на первый этаж, и, не покидая здания, прошли в небольшой офис. Он состоял из двух комнат, окнами выходящих не на набережную, а в закоулок внутреннего двора. Я увидела играющих на площадке детей, молодую женщину с коляской и поежилась. Вспомнилась Зоя.
В офисе сидел один из охранников и наблюдал за мониторами. Я заметила несколько черно-белых изображений паркинга, центрального входа в жилой комплекс и холла на двадцать втором этаже.
Наверное, и в квартирах везде камеры. Может, они даже секс наш смотрели.
— Садись, — предложил мне Олег, а парню в костюме сказал: — Сходи пообедай, Дим. Или поспи, если хочешь. — Он указал на дверь во вторую комнату, где виднелись диван и журнальный столик. — Ты же с ночи дежуришь?
— Да я лучше кофе выпью. Тебе принести?
— Да, давай. Два стакана.
Дима вышел. Я села у одного из столов и, не таясь, заглянула в мониторы.
— А в квартирах есть камеры? В спальне, в туалете, в ванных комнатах?
— Камеры есть, но когда Кирилл дома, они отключены. Ну, и когда ты — тоже, — поправился он. — Никто за тобой не подглядывает.
— Хорошо, — сказала я. — А в квартире Маши?
— Тоже есть, но мы сейчас не ведем постоянного наблюдения за ее квартирой. Если сработает датчик движения, то Молчанову на телефон придет SMS. Если он сочтет нужным — сообщит нам, мы проверим.
— Понятно, — протянула я, — прямо как в кино про шпионов.
Он прищурился:
— Ты
Я вздохнула:
— Да нет, вы правы. Но это же ужасно так жить! Вон на улице женщина с коляской — а меня начало потряхивать. Страшно из дома выходить. Интересно, что нужно сделать, чтобы преступники охотились на всю твою семью?
— Вот в этом мы и пытаемся разобраться, — серьезно ответил Олег. — Это могут быть политические противники старшего Кохановского, а могут быть конкуренты Кирилла. А ты что думаешь? У тебя есть соображения по поводу того, кто бы это мог быть? Почему он нанял именно Зою? Тебе не кажется, что это странный выбор исполнителя?
Он меня допрашивал! Я хотела поговорить о родителях, а он втянул меня в обсуждение взрыва.
— Я понятия не имею, как выбирают исполнителя. Я и Зою-то плохо знала. Пару раз видела — и все. Слышала, у нее были проблемы — наркотики, воровство. Клиенты жаловались. А потом Василий Иванович ее выгнал. — Я задумалась. — Мне кажется, она связалась с криминалом, и ее заставили подложить бомбу. Она же наркоманка. Они за дозу на все согласны.
— А долго она работала в вашем агентстве?
— Не знаю. Долго. Лет семь.
— Но ей всего двадцать четыре.
— Тогда меньше. Малолеток у нас не было.
Он замолчал и сделал пометку в блокноте. Закрыл его и засунул в карман. Сказал другим тоном, не таким требовательным:
— Так о чем ты хотела поговорить?
— О родителях.
Он кивнул, словно не сомневался, зачем я пришла.
— Я уже разговаривал с твоим дедушкой Иваном Васильевичем. У меня нет точных сведений, только предположения. Я просил разрешения заняться дополнительным расследованием — в частном порядке.
— А какие у вас предположения? Почему вы решили, — я собралась с духом: — что отец не убивал мою мать?
— В деле был один документ, который мне дали прочитать, но не разрешили скопировать. Сначала он показался мне неважным, но я постоянно о нем вспоминал. В итоге решил кое-что проверить. — Олег взял карандаш и в задумчивости постучал по столу. — Пока рано говорить о выводах. Мне просто нужны твои показания. Ты помнишь хоть что-нибудь?
Я ощутила, как дыхание участилось. Готова ли я была вспоминать о том дне прямо сейчас?
— Почти ничего.
— Тебе было три года — некоторые дети помнят себя с более раннего возраста.
— Я помню крик отца. Он так громко закричал, что я испугалась и… обмочила колготки.
Я глубоко вздохнула и сцепила пальцы. Олег бросил карандаш, достал из ящика стола пачку сигарет и медленно, спокойно прикурил. Удивительно, но, наблюдая за его большими грубыми руками, я немного успокоилась.
— Что еще? — спросил он.
— Потом отец заплакал. Я тоже заплакала. Больше я ничего не помню.