Нежная королева (Хельви — королева Монсальвата)
Шрифт:
Тихий Даллин казался после шумного столичного Гранара совсем глухим провинциальным уголком. Жизнь сонно текла по его кривым улочкам и внезапный приезд нового герцога, еще и мужа королевы, стал настоящим событием. А когда, собрав Магистрат города и старейшин ближайших норлунгских племен, он заявил о своем намерении построить на Заячьей Губе форты, а по берегам залива несколько верфей и начать закладку кораблей, многие не поверили.
На какие деньги? И чьими, спрашивается, руками?
Герцог быстро подавил возмущение купечества и цеховой старшины его заявлением, что деньги частью придут из казны, а частью будут взяты из магистратских сумм. Деми посоветовал прижимистым даллинцам посчитать, сколько они ежегодно теряют во время набегов морских норлунгов, и голосом, не терпящим возражений, заявил:
— Вы слишком давно живете вдали от остального Гранара, а потому нищаете, не зная, куда сплавить свою рыбу, лес, пеньку и тюленье сало. После строительства кораблей нам легче будет расчистить дно Сальвы и сделать его судоходным. Ваши товары поплывут на юг, а оттуда вы получите зерно, без которого по весне готовы глодать кору с деревьев.
— Так-то оно так. — соглашались старшины. — Да уж больно нескоро настанет этот рай, а работать надо сейчас. Кто будет валить лес? Кто накормит такую ораву работников?
Но любое дело кажется менее страшным, когда за него уже принялись. Даллинцы приняли нового герцога. Впервые за триста лет на их землю королевская власть пришла не наездами, а постоянно. К Деми недалеко было ходить за судом, многочисленные городские споры, годами лежавшие в Магистрате в ожидании приезда королевских чиновников, были разрешены им за неделю. И пусть не все остались довольны, но в старых тяжбах из-за имущества, земли и брачных неурядиц по крайней мере была поставлена точка. Следовательно судившиеся стороны уже могли распоряжаться собой и тем, что к ним отошло.
Герцог не был суров. Не любил казней и наказаний с увечьями. За все время своего правления он подписал всего два смертных приговора: насильнику, схваченному на месте преступления, и перебежчику-норлунгу, который навел морских варваров на родную деревню.
Однажды с Харвеем произошел очень странный случай. Явился шаман из отдаленного поселка белоглазых вейнов — народа не родственного ни норлунгам, ни сальвам, но обитавшего на восточном краю земель герцогства, едва ли не за его границами. Плоское желтое лицо старика было изборождено морщинами, черные косые щелочки глаз внимательно смотрели на лорда Деми.
— Ты король? — спросил он с ужасным акцентом. — Ты нам нужен.
Такая бесцеремонность покоробила Харвея, но оказалось, что она объясняется скудостью словарного запаса гостя. На ломаном норлунгском — даже не сальвском — шаман попытался рассказать, а переводчики не без труда передали герцогу, что случилось в деревушке вейнов. На струги рыбаков стал нападать большой белый кит-убийца, не давая вейнам выйти в море. В стойбище начался голод, умирали и взрослые, и дети.
— Это дух убитого нами весной чужака-норлунга. — сказал старик. — Он требует жертвы, а без нее не отстанет от нашей деревни. Ты король.
— И что? — не понял Деми. — Я должен быть жертвой?
Шаман заморгал глазками-щелочками.
— Нет. Но именно ты должен принести жертву, раз это твоя земля. Или убить духа-оборотня. Иначе мы погибнем.
Харвей никогда не завидовал китобоям. Более того — считал из промысел на редкость жестоким. Почему-то киты, эти огромные туши с фонтаном, у которых даже зубов-то не было — просто большая морская корова — вызывали у бывшего адмирала почти детское восхищение.
Он мог бы отказаться и даже устроить судьбу Богом забытой деревушки вейнов, взяв их всех на строительство, разворачивавшееся по берегам залива. Здесь дикари не умерли бы с голоду, а лишние, даже неумелые руки годились для любой черной работы. Но какое-то внутреннее чувство удержало лорда от подобного решения.
Харвей осознавал: предложи он такое, и старик уйдет из Даллина, раздавленный страшным непониманием правителя. Его народ — капля в море, которая мгновенно растворится на огромной стройке. Наивные вейны будут потрясены и унижены видом деревянных домов и одежды из тканей, их некрасивые женщины пойдут по рукам в портовых кабаках, мужчины сопьются, дети станут болеть новыми, неизвестными дотоле болезнями. А главное — удя с далекого стойбища, вейны потеряют свой мир, принадлежавший только им. Разве Бог что-нибудь делает зря? И если этот чудной желтолицый народец живет где-то в восточных дебрях на берегу холодного моря и ловит рыбу, значит Господь зачем-то поместил его там. Не Деми знать, зачем.
Была холодная августовская ночь, когда молодой герцог приказал оседлать себе лошадь и в сопровождении маленького отряда воинов отправился в путь. Они ехали два дня. Таких диких, неприветливых мест Харвей не видел еще никогда. Громадные золотистые сосны сначала сменились серыми пихтами, подпиравшими тусклое небо, затем непролазными болотами, на которых из топи торчали гнилые редкие деревца. Черные мертвые елки подступали к самому побережью. В них гулял сырой ветер, даже летом пробиравший до костей. Лишь под ногами расстилался дивный карликовый сад многоцветных мхов, влажных черничных кустов, уже лишенных ягод, рубиновой клюквы, капельками крови рассыпанной по жухнущей зелени подлеска.
Стойбище белоглазых вейнов состояло из двух десятков лачуг, покрытых шкурами. Многие дома уже опустели. Харвей с грустью подумал, что привезенных им с собой продуктов: муки, круп, соленой рыбы — может оказаться для обитателей этой мертвой деревушки даже слишком много.
Оставшиеся в живых рыбаки уже приготовили для жертвоприношения молодую девушку-вейнку, по здешним понятиям, видимо, очень красивую. Но герцог на отрез отказался кого-либо приносить в жертву и потребовал себе лодку с гребцом, чтобы выйти в море. Его достоинству христианского владыки соответствовал только поединок с оборотнем. Но и управлять обтянутым кожей суденышком, и метать гарпун он одновременно не мог.
Плыть с ним вызвался кривоногий юноша с приплюснутым носом и глазами-щелочками, в которых светилась недюжинная храбрость.
— Это Пейго Большой Зуб. — сказал шаман. — Нерревик была его девушкой, он благодарен, что ты отказался приносить ее в жертву и предпочитаешь рискнуть сам. Поэтому Пейго пойдет с тобой.
Широкий устойчивый каял легко скользил по иззелено-свинцовой, всегда холодной в этих местах воде. Вейн был прекрасным гребцом и отважным охотником. Казалось, он с радостью вышел на поединок. Чего нельзя было сказать о Харвее. Правда, увидев вспухших от голода, пузатых детей с руками и ногами-прутиками, лорд Деми понял, что белый кит, поселившийся здесь, наверное, все-таки злой. Но это вовсе не прибавляло адмиралу желания лицом к лицу встречаться с морским великаном.