Нежная королева (Хельви — королева Монсальвата)
Шрифт:
Приглядевшись, горец с трудом припомнил этого парня, одного из рядовых лучников большого отряда, спустившегося когда-то вместе с ним в долину. В памяти всплыло также и то, что после первой же драки Камерона и пару его товарищей Дерлок приказал высечь за мародерство и вернуть награбленное крестьянам одной из долинных деревень. После этого случая часть горцев, недовольная таким отношением командира, повернула обратно. Среди них был и этот рябой.
Теперь они, кажется, поменялись местами. Малый, сощурив глаза, долго всматривался в разбитое лицо Дерлока и, наконец, издал удивленный возглас.
— Ба! Да это же Босуорт. Собственной персоной! Кто к нам пожаловал. Один и, как я вижу, без охраны. — в голосе Камерона послышалась угроза. — Вот мы и свиделись, Дерлок. А я уж и не чаял.
Услышав грозное имя пленника, многие из горцев переглянулись и сгрудились еще ближе, желая быть свидетелями разговора своего предводителя с самим легендарным лордом Босуортом.
— Все разбойничаешь? — Дерлок сплюнул кровью на снег. — Зачем ты напал на королевский отряд и увез женщину? Кажется, сейчас в горах нет голода, чтоб сбиваться в шайки и грабить на дорогах!
Резкий удар по лицу оборвал слова Босуорта.
— Кажется! Тебе всегда кажется, Дерлок! — закричал бандит. — Ты совсем продался трусам из долины. Военную добычу называешь грабежом. Честное ремесло горца — разбоем.
Стоявшие вокруг воины согласно закивали, бросая на Босуорта враждебные взгляды.
— Мы не разбойничаем. — с чувством собственного достоинства заявил Камерон. — Мы сражаемся за независимость своих кланов от диктата равнинных бри-сальвов. Этой нечистокровной сволочи, которой ты нас продал, запутавшись в юбках гранарсой потаскушки!
— Ты говоришь о королеве! — в бешенстве взвыл Дерлок, безуспешно стараясь освободить связанные руки.
— Она нам не королева. — бросил щербатый. — Гранар — не королевство. Горцы сами по себе.
— Ну да, — с горечью хмыкнул Босуорт, — голодные, оборванные, зазнавшиеся, ничего на свете не видевшие, кроме вонючих овец и крови на тупом оружии!
Сгрудившиеся вокруг горцы возмущенно загудели.
— Я говорю правду! — выкрикнул Дерлок. — Если я лгу, зачем вы сняли сапоги с мертвых? У вас нет даже сапог!
Камерон снова ударил его в челюсть, а затем ногой поддых.
— У нас есть сапоги. — с издевкой заявил он. — Хорошие кованные сапоги с королевских покойников. И это наша военная добыча. Правда ребята? — он обернулся к своим. Те одобрительно шумели. — А ты, Босуорт, ты — ублюдок. Предал наши законы. Сговорился с гранаркой о земле в долине. Веками те, на равнине, не могли нас сломать в открытом бою. Но вползли в сердце гор, как змеи. И ты показал им путь!
— О чем ты говоришь? — не выдержал Дерлок. — Люди получили землю. Могут не голодать. Ездить по Гранару, куда захотят. Никто на них не нападает. Наши парни есть и в столице, и на севере, и даже на Мальдоре.
— Вот именно. — Камерон сжал кулаки. — Ты разбросал горцев по свету, как сор. Нарушил наше братство. Теперь мы больше не кулак, способный отразить врага, а растопыренные пальцы, которые вывернут по одному. Семьи уходят с гор на твои хваленые земли в долине, бросают свои кланы, перестают подчиняться, вступают в браки с чужаками с равнины. Чистая сальвская кровь исчезает. Гранарцы губят нас!
— Вы тоже гранарцы! — рявкнул Дерлок. Ему стало не по себе от того, что Щербатый бросал ему в лицо слова, которые сам Босуорт часто бубнил под нос, когда находило настроение побрюзжать. А он вынужден был возражать именно то, что отвечала ему в подобных случаях Хельви. — Законы клана — великая сила, но если человек может прожить внизу один, значит для него пришло время слушаться других законов. Разве плохо, что люди из долины роднятся с нами? Это значит они приняли горцев как равных, больше не боятся, считают своими. Та женщина, которую вы похитили, она с равнины, но ее фамилия Мак-Финн, она вдова одного из наших, а вы надругались над ней.
Многие из стоявших рядом переглянулись. В горах не было принято нападать на своих женщин.
— Посмотри на них. — продолжал Босуорт, обводя глазами воинов Камерона, — Кого ты собрал в отряд? Это же мальчишки. Те, кто успел вырасти за последние шесть лет, после того как мы ушли. Эй вы, ублюдки, это для вас первый поход? — крикнул он переминавшимся с ноги подросткам. — Вот ты, рыжий, в килте Мак-Даганов. Твой брат служит у меня в Гранаре заместителем и ест на серебре. Небось, домой не мало посылает? Почему ты не поехал к нему, а забрался в шайку? Силу захотелось попробовать? — Босуорт снова повернулся к щербатому Камерону. — Ты их вяжешь первой кровью и первым насилием, сволочь. Небось, всех в очередь выстроил? Ну как же, они ведь впервые в жизни увидели бабу не из клана! Дикари. — он плюнул под ноги. — Были умники-командиры, которые и меня вязали также. Мне тоже в 15 лет дали в руки тупой меч и разрешили убивать в долине. Но и там люди!
— Заткнись! — Камерон схватил горсть снега и залепил ею в лицо противника. — Или я вырежу твой язык! Сволочь и предатель здесь только ты. Остальные все достойные воины, включая и молодых.
— Докажи. — выплюнув снег, потребовал Дерлок. — Развяжи мне руки и сразись со мной, как и предписывают законы, которые ты так защищаешь! Я, лорд Босуорт, хозяин Мак-Дуя, оспариваю у тебя право командовать этими сопляками.
Камерон только расхохотался.
— Вздерните его! — приказал он. — Чего стоите? Я сказал.
Но обступившие их молодые горцы переминались с ноги на ногу.
— Так не пойдет. — наконец, мрачно заявил рыжий Мак-Даган, который, как видно, верховодил остальными подростками. — Он из наших, с гор, и судить его может только сам клан. Так будет по закону. — парень помялся. — А женщину надо отпустить, раз она… вдова Мак-Финна.
— Нет, вы и верно дикари. — воскликнул Дерлок. — Отпустите ее, отпустите. Выгоните ее оборванную на мороз, пусть идет! Если вы решили передать меня клану, то и женщина должна поехать со мной.
Между Камероном и остальными завязалась перебранка. Было заметно, что щербатый, не смотря на замашки вождя, все же не пользуется в своем разношерстном отряде полной властью. Босуорт только хмыкнул, он скорее удавился бы, чем потерпел у себя в войсках такую дисциплину.
Наконец, Камерон зло махнул рукой, и двое воинов оттащили пленника в сарай, где и бросили, привалив для верность дверь камнями.
Откинувшись на старую, вмерзшую в землю солому, горец прикрыл веки и чертыхнулся. «Это надо же было так влипнуть! Не спас Феону, потерял собственную голову, а мальчишка уж явно замерзнет там под елками еще до вечера. Что я за дурак такой? Нет, не зря Хельви меня прогнала. Такому остолопу место на обледенелой ветке».