Нежная королева (Хельви — королева Монсальвата)
Шрифт:
— Но как это может быть? — протянул Деми. — Его же унесло под лед. Я сам видел.
— И я. Что с того? Течение слишком быстрое. Тело выбрасывало наверх в каждой следующей вымоине. Так что он, видимо, не успел задохнуться. — Симон постучал пальцем по столу. — Ну ты мне нальешь или будешь изображать святого Иова, у которого сдохли все стада, жены и младенцы?
Харвей машинально исполнил просьбу и сел напротив друга.
— Значит ты все-таки поехал туда за мной? — спросил он.
— Решил подстраховать. — невесело усмехнулся д’Орсини. — Подстраховались! Я даже запретил крестьянам прибрежных деревень неделю после того случая вылавливать утопленников, ссылаясь на возможность чумы. Так нет же, нашлись два добродетельных лесоруба, которые ничего не слышали, и на которых наш любимый мертвец выплыл совершенно случайно. И вот ведь наш народ: вместо того, чтоб двинуть его паленом по голове и забрать себе одежду, на которой золотых побрякушек больше, чем они могут заработать за всю жизнь — вытащили, вылечили у себя в хижине и привезли в столицу, где он им даже не заплатил. Будут знать, кого вытаскивать!
Харвей долго молчал.
— Наши дела исключительно хороши. — наконец сказал консорт. — Он меня видел перед падением в реку, и я недвусмысленно размахивал кинжалом.
— Ну и меня он видел. — пожал плечами Симон. — И я очень недвусмысленно пнул его в рожу сапогом, когда он пытался выбраться на берег.
— Мессир д’Орсини, я от вас этого не ожидал. — саркастически заявил Деми. — Благородный рыцарь, командир королевской охраны, губернатор Южного Гранара, человек с задатками главы тайной полиции…
— В сговоре с принцем-консортом, коронация которого назначена на конец апреля, — поддержал его Симон, — не смогли прикончить жалкого толстого слизняка, который теперь потащит нас обоих на суд и ославит в глазах всех дворов. Что скажите, сир?
— Н-да. — Харвей наполнил кубок, но сейчас даже вино не особенно ласкало ему горло. — Скажу то, что ты сказал мне месяц назад: его надо убить. И уж теперь совершенно точно. Потому что сейчас я даже не в силах представить всех последствий воскрешения Кларенса.
— В резиденции до него добраться будет трудно. — заметил д’Орсини. — После покушения посол увеличил охрану. Теперь при нем неотступно находятся телохранители. Мы, конечно, можем их снять и зарезать его прямо в спальне, но в таком случае огласки не избежать.
— Не стоит. — покачал головой Деми. — Он рвется ко двору? Прекрасно. Хельви сейчас неважно себя чувствует, ее аудиенциями распоряжаюсь я. Назначу ему прием у королевы на самое позднее время под предлогом того, что она хочет без свидетелей расспросить посла о случившемся. И, ради Бога, — в голосе консорта зазвучал металл, — на этот раз не следи за мной.
— Хорошо, хорошо. — замахал ладонями в воздухе Симон. — Ты его опять упустишь.
— Ты тоже. — хмыкнул Деми. — А он еще не успел написать обо всем в Плаймар? Может и огород городить поздно?
— Успел. — Симон, как фокусник, извлек из рукава пару конвертов с красными восковыми печатями. — Вот это официальное донесение посла к беотийскому двору. Оно поехало обычным трактом. В нем нет ничего интересного, вообще ни слова об исчезновении. А вот это, — д’Орсини помахал перед носом у консорта вторым посланием, — шифрованный текст, который Кларенс отправил Дагмару через предусмотренную ими тайную связь. Один беотийский кормщик в порту Грот выполняет функции их курьера. За хорошую плату, конечно. Мои люди взяли оба письма. С тех пор, как Кларенс вернулся, мы перехватываем всю почту, выходящую из посольства. Но долго этого делать нельзя, в Плаймаре могут возникнуть подозрения по поводу задержки корреспонденции.
Харвей кивнул.
— А у них не предусмотрен третий тракт? — спросил он.
Рыцарь усмехнулся.
— Сдается, сир, вы были бы главой тайной полиции не хуже, чем я. Конечно, предусмотрен. Но он идет через горы, прямиком в Беот. Самый короткий, но и самый трудный путь. За него сейчас не надо опасаться, в горах мятеж, и третий курьер остался в посольстве без дела.
Деми подумал, что у д’Орсини явные способности к политическим играм, проявившиеся совсем недавно, после войны.
— Текст-то ты расшифровал? — спросил он скорее для порядка.
— Конечно, — кивнул рыцарь. — Простейший десятеричный код с заменой букв фаррадскими цифрами. Кстати, они очень удобны. Что касается письма, — Симон усмехнулся, — мы с вами там нарисованы самыми черными красками. Я — в особенности.
— Почему ты? — не понял Харвей.
— Вероятно, потому что от меня он этого не ожидал. — пожал плечами д’Орсини, — А еще, наверное, потому что подозревает, кто долбанул его вазой по башке и привязал к стулу.
Оба рассмеялись.
Как ни странно, на этот раз, хотя Харвей и осознавал, что случилась крупная неприятность, он не был так подавлен, как месяц назад. Облегчение, которое Деми испытывал все то время, пока считал негодяя мертвым, дало ему сил. Он сумел как бы отстраниться от своих старых страданий, и память о них перестала приносить прежнюю боль.
Сейчас консорт чувствовал сильнейшую досаду от появления человека, способного выстроить на его пути новые помехи. Но ощущение это было скорее рациональным осознанием опасности, чем почти животным страхом, который он испытывал перед Свищем раньше. Неожиданно для себя Харвей понял, что перестал бояться даже той грязи, которую Кларенс мог вывалить на него перед королевой. Хельви так решительно взялась заминать дело об исчезновении посла, точно сама состояла в сговоре с мужем и д’Орсини. Конечно, она о многом подозревала, но главным для Деми было не это. Он чувствовал такое доверие с ее стороны, что точно знал: даже если Кларенс скажет, будто Харвей ограбил и зарезал нищих на паперти кафедрального собора Рождественской ночью, Хельви начнет искать для мужа смягчающие обстоятельства.
В последний месяц он почувствовал, как ответственность все больше перекладывается с ее плеч на его. Это затягивало. Королева плохо переносила вторую половину беременности, к тому же очень стеснялась своего нового облика: большого живота, припухших губ и растолстевшего носа.
— Я — урод. — говорила она, глядя на себя в зеркало. — Харвей Деми, что со мной делает твой ребенок?
В такие минуты консорт не мог удержаться от смеха.
— Просто у нас будет мальчик. Как ты и хотела.
— Я хотела? — Хельви делала круглые глаза и тут же начинала сама хохотать. — Это вы хотели. Весь Гранар. Надеюсь, когда я буду лежать после родов в гробу, то снова стану по-прежнему прекрасной.
Харвей, сам в другое время ценивший мрачный юмор супруги, сейчас этого не одобрял. Слишком близко подступал срок, и слишком хрупкой казалась сейчас ее жизнь. Он боялся об этом даже думать. Полгода с Хельви заставили его выпустить наружу то, что раньше Деми прятал глубоко внутри. Сделали его тем, чем он был всегда, но не мог показать открыто.