Нежное имя мечты
Шрифт:
Охранники у входа заволновались. Запрыгали, заморгали. Не положено. Не для черных. Только для белых. С госномерами. С проблесковыми маячками. Я вальяжно вышла из «Форда». Словно принцесса Диана. Охранники остолбенели, видимо, приняли меня за пресс-секретаря губернатора. Вот простота. Вряд ли у пресс-секретаря имеется лайковая юбка. Эксклюзив. Франция. Частный бутик. Мерки сняты по индивидуальному лекалу. «Форд» приветливо фыркнул на прощание и отъехал от отеля, игриво вильнув задом. Стиляга. Пижон. Двести рублей остались на сиденье. Я простилась с деньгами. Будто камень с души упал. Без денег легче. Нигде не тянет. Не жмет. Зато меня сфотографировала длинноногая девушка в прозрачной коричневой майке без бюстгальтера. Есть такой журнал – модный, глянцевый, популярный; теперь моя фотография будет валяться во всех бизнес-центрах Питера. И в «Планете» тоже. Приятно. Ради этого стоило расстаться с неприкосновенными рублями. Я вспомнила картину «Завтрак аристократа». На заднем плане виднеется журнал «Устрицы». Аристократу кушать нечего, куска хлеба у него нет, а он вынужден выписывать дорогой журнал. Имидж поддерживает. В грязь лицом не падает. Вот и я стараюсь не упасть. Поддерживаю лицо обеими руками. Почти что новая аристократка.
В вестибюле было шумно. Толпились разноцветные женщины, мужчины, носильщики, охранники, в пестром таборе выделялись верстовыми ногами бледные порноблондинки в количестве трех штук. На их фоне остальные выглядели неприглядно, сливаясь в серую массу. Я пыталась отыскать взглядом Егорову. Но блондинки затмили стрекозиными ногами штатную тусовочную звезду. Маринка стояла в толпе, несколько отрешенная, вконец убитая произведенным эффектом трех граций. А зря она убивалась. Все три блондинки имели отечный вид. Слабовыраженный, припудренный, но проницательному взгляду заметный. Надо сказать Маринке про чужие отеки. Ей сразу полегчает.
– Марин, не расстраивайся, ты лучше всех, – сказала я, наклоняясь к звезде.
– Ой, а я и не расстраиваюсь, – проскрипела Егорова.
Это она-то не расстраивается! Да на ней лица нет – потускнело, завяло, заплесневело. Я улыбнулась. Надо рассмешить подругу. Иначе весь вечер пойдет насмарку.
– Марин, эти ужасные блондинки плохо выглядят. Смотри, какие у них отеки, это от психотропных таблеток. И вид у них сонный, видимо, шоу-бизнес довел до кондиции. А мы с тобой сегодня должны затмить всех. Идем на таран. Ты впереди, а я замыкающей, – шептала я, искоса оглядывая публику.
Разноцветье женщин ослепляло. Великолепие мужчин возбуждало. Я почувствовала всплеск эмоций. Вибрация легко прошлась по телу, беря разгон, и я вновь ощутила себя непобедимой. Все-таки без толпы женщина утрачивает силу. Конкуренция, соперничество, ревнивые взгляды способны разогреть холодную кровь до состояния кипящей лавы. Женщины осматривались, выискивая изъяны в одежде и внешности соперниц. Кажется, нашли. Каждая высмотрела свое отклонение от нормы. Есть повод посудачить в домашнем кругу. За чашкой кофе. За бокалом вина. Я схватила Егорову под локоть и потащила к лифту.
– Марин, надо вовремя выбираться отсюда. Гадюшник вреден в больших количествах, – я нажала на кнопку, но в лифт уже вваливалась толпа мужчин. Дверца захлопнулась, кто-то остался в вестибюле, но двое успели-таки захватить взлетную полосу.
– Девушки, а что сегодня происходит на «крыше»? Что за тусняк? – пьяным голосом спросил один из них.
– О-о, – восхищенно выдохнула я, – сегодня на «крыше» собрались самые известные женщины Питера. Замечательные, умные, красивые и, самое главное, успешные. Этим женщинам больше ничего не нужно от жизни.
– Как это? – озадаченно уставился на меня один из захватчиков. Он был слегка подшофе, но явно меньше спутника.
– Ну, ничего не нужно, – я задумалась, видимо, тоже озадачилась, – у них уже все есть. Они всего достигли.
– Не может быть! – воскликнул первый. – Когда у женщины все есть и она больше ничего не хочет – сразу наступает конец света. Мировая катастрофа обеспечена.
– Значит, сегодня на «крыше» объявляется мировая катастрофа, – засмеялись мы с Егоровой в один голос. Нам стало весело. В лифте мужчины пристали. И не беда, что они весьма навеселе, значит, вечер обещает быть.
– Девчонки, а поехали, покатаемся, – предложил один из мужчин. – На лифте.
– Чуть-чуть попозже! – заорали мы, покидая уютную кабину. – Вы лифт пока покараульте. Никого не впускайте.
Пригласительные билеты почему-то не спрашивали. Вход почти свободный. Какая-то девушка в дверях гостеприимно взмахнула косынкой, дескать, проходите, не задерживайте желающих. Лифт выбрасывал все новые порции гостей. Толпа из вестибюля переместилась в холл. Тесно и душно. Как дождевые черви в банке. Официанты вспарывали живой клубок подносами с шампанским.
– Инесса, будешь шампанское? – спросила Маринка, она нарочито избегала серьезного разговора. Мне тоже не хотелось въедливо разбираться – что да почему. Все само собой узнается. Тайное обязательно выйдет на поверхность, как дождевой червь.
– Если я выпью шампанское, я сразу умру. Здесь так душно. И меня унесут на носилках, – сказала я, отыскивая в толпе знакомые лица.
Менеджер казино «Тет-а-тет», начальник рекламного отдела из дамского журнала, пиар-менеджер издательства средней руки, несколько коллег по цеху из строительной корпорации, девушка-фотограф из собачьего журнала. Просто какой-то праздник питерского менеджмента. Серьезные разговоры вести невозможно. Ничего не слышно. Гул, как в пчелином улье. Пчелы и черви. Я решила отойти от неудобоваримых сравнений. Толпа может превратиться в опасный тайфун. Каждый из гостей хочет найти в сегодняшнем вечере что-то свое, я же просто хочу использовать удобную ситуацию. А Егорова… а что, собственно говоря, хочет Егорова? Господи, как все просто. Она тоже хочет использовать – и ситуацию, и меня. В своих целях. И любой праздношатающийся из этой толпы, с трудом удерживающий в руках бокал с шампанским, чтобы не расплескать его на ближнего, уже использует краткое мгновение. Стоит лишь взглянуть на выражение лиц, блеск глаз, подергивание мышц, растянутые искусственными улыбками рты, а я лишь собираюсь с силами, морально готовлюсь. Не пора ли сбросить приличия, как несезонную одежду. Чего я жду? Пора принять стойку. Выпад, еще один выпад, я мысленно выкинула ноги поочередно, прикрыв лицо руками. Помогло. Сработало. Я плавно влилась в общий хор. Стала частью единого организма. Клубок змей и червей исчез. Вместо них появились люди, живущие в общем контексте. Я не выделялась из толпы, не раздражала чужой глаз. Я нравилась этим людям. А они нравились мне. Егорова ощутила произошедшую во мне перемену.
– Инесса, ты уже освоилась? – спросила она.
– Почти, только дышать нечем, пойдем в коридор, покурим, – предложила я.
Вполне гостеприимно предложила, соблюдая вежливость, не предполагая ничего вульгарного.
– Нет, ты что, я не курю. Бросила! – в ужасе размахалась руками Егорова. – И ты бросай. Вредно же.
Егорова возмутилась, будто я предложила ей нечто непристойное. Вот дела…
– Обязательно. Перевод доделаю и сразу же брошу. Не могу больше зависеть от вредных привычек. Надо быть сильнее себя, – заверила я, естественно, не Егорову, а себя, грешную. Дым – самообман. Он разъедает организм и душу. Вот найду работу, закончу перевод – и начну новую жизнь, ясную и толковую. Без дыма и газа в голове.
Мы вышли из холла. Егорова успокоилась, больше не размахивала руками во все стороны. Я достала мундштук и нацепила сигарету. Получилось эффектно. Длинная сумочка повисла вдоль тела, как тонкий хлыстик. Меня вообще не осталось. Ни капельки. Я исчезла за мундштуком. Мужчины впадали в замешательство, наткнувшись взглядом на мундштук и хлыст в кожаном обличье. Маринка корчилась от зависти. Она ревниво ловила мужские восхищенные взоры, направленные на мундштук. Насобирала полный сачок. Сейчас начнет накалывать булавками. Мне стало жаль подругу.