Нежное притяжение за уши
Шрифт:
Наконец они добрались до дома. Поднимаясь по лестнице, Колька невольно прислушивался и присматривался ко всему, что происходило вокруг.
— Ну, открывай уже! — подбодрила его Машуня и засмеялась. — Я с тобой, так что ничего не бойся!
Ключ повернулся в скважине, и они вошли в квартиру. Здесь царил обычный беспорядок, который бывает после обысков. Все было сдвинуто, полы истоптаны, в воздухе стоял кислый запах застарелого табачного дыма. Увидев такое разорение, Колька аж вздрогнул: его чистолюбивая душа решительно не переносила бардака.
Он хотел было взяться за половую тряпку, но Машуня тут же отобрала ее.
— Ты что?! Не вздумай! Тебе вредно наклоняться! Сиди на кухне, а я сейчас буду прибираться!
Колька смиренно отдал ей орудие труда и подумал, что, кажется, его теория вовсю работает.
… Машуне до смерти нравилось проявлять благородство. Напевая себе под нос, она махала веником, стирала пыль и краем глаза посматривала на Колькины страдания, которому было очень неудобно, что девушка помогает ему приводить жилище в порядок.
Да, ее месть Федорчуку очень даже удалась, можно было гордиться. Интересно, что бы сказал драгоценный Ванюша, если бы увидел, как она убирается в квартире у Кольки? Да у него бы глаза на лоб полезли, и ревность зацвела махровым цветом! При случае надо будет ему обо всем рассказать. Пусть знает!
И кухня, и комната были уже вымыты, и она перебралась в прихожую. Здесь перегорела лампочка, поэтому пришлось убираться в темноте. Машуня аккуратно сложила в стопку раскиданные газеты и рекламные проспекты, вытерла пыль, расставила рядками обувь… И тут из одного ботинка на пол выпал здоровенный ключ с плоской головкой.
— Эй! — закричала она Кольке, чистившему у раковины картошку. — Ты помнишь, куда засунул свои ключи?
Колькин силуэт появился на фоне светлого прямоугольника окна.
— Они у меня в кармане в куртке…
— А это что? — Машуня торжествующе подняла объект за колечко и помахала им перед Колькиным носом.
— Н-не знаю, — сказал он, запинаясь. — Мой — с брелком и желтого цвета. А этот какой-то серебристый.
Что-то в его голосе настолько не понравилось Машуне, что все ее радостно-мстительно-уборочное настроение как рукой сняло.
Сама еще не зная зачем, она потребовала у Кольки чистый пакетик и, стараясь не задеть за головку, чтобы не насажать лишних отпечатков пальцев, спрятала найденный ключ внутрь. Потом они достали хозяйский экземпляр и убедились, что их бороздки один в один совпадают.
— Кому он мог принадлежать? — напряженно спросила Машуня, усадив Кольку перед собой на тахту. — Может, Стасу?
— Нет. У него точно такой же, как у меня, — растерянно проговорил он. — А почему ты спрашиваешь?
Машуня выразительно похлопала себя по лбу.
— Думать надо! Когда ты пришел домой, дверь была открыта?
— Да.
— А следов взлома на ней, между прочим, нет. Значит, преступник вскрыл замок либо путем подбора ключей, либо у него был свой дубликат. А если так, то убийца просто обронил его, когда убегал. Понимаешь?
Колька молчал, совершенно пораженный ее выводами.
— Еще один ключ был у Нонны, — прошептал он наконец. — Я не знаю, как он выглядел. Когда она переехала к нам, то брала мой, чтобы заказать и себе тоже… Но она не могла его никому передать! Я ее знаю!
У Машуни отчего-то похолодело в груди. Может быть, Нонна все-таки причастна к убийству Стаса? Добрый Бог, не допусти этого! Если это окажется правдой, то как смотреть в глаза Федорчуку?
— Завтра Маевская выходит из СИЗО, — проговорила Машуня, пытаясь взять себя в руки. — Вот мы обо всем ее и спросим.
— А может, лучше Федорчуку позвонить? — неуверенно произнес Колька.
При одной мысли об Иване в душе Машуни поднялась буря чувств.
— Вот еще! — презрительно фыркнула она. — И без него разберемся! От него все равно нет никакого толку. Он ни за что не раскроет убийство Стаса!
Машуня еще долго распространялась о вопиющих недостатках Федорчука, а Колька только диву давался и всячески ей поддакивал. Кто бы мог подумать, что его план так легко и скоро сработает?
Вопреки Правилам внутреннего распорядка все женское отделение СИЗО взобралась на подоконники и высунулась в форточки. Это были проводы Нонны Маевской на волю. Ее выпустили ровно через неделю после ареста.
Она медленно шла к воротам в сопровождении Пеликановой и то и дело оборачивалась и посылала новым подружкам воздушные поцелуи.
— Счастливо оставаться, девчонки!
В ответ с подоконников и из форточек неслось:
— Не забывай нас! Приходи еще!
На что Нонна отвечала:
— Ладно! Приду!
Выпуская ее за ворота, Пеликанова все же не удержала тяжкого вздоха.
— Нонн, ты это… Как его… — От избытка чувств надзирательница совсем растерялась. — Ну, до свидания, что ль… Спасибо тебе за все!
— Да чего уж! Всегда пожалуйста! Эх, я свободна, как рыночная стоимость!
… Адвокат Иголина и Николай Соболев напряженно ждали Маевскую на улице, стоя под одним пестреньким зонтиком. Машуне было неспокойно и нервно. Вообще после ссоры с Федорчуком ее отношение к Нонне несколько переменилось: выходило, что все ее обещания насчет завораживающего романа с ним — туфта на постном масле. А тут еще эпизод с ключом! Из-за него и святая вера в Ноннину невиновность тоже подмочилась. Кроме нее было некому выдать ключ убийце. Конечно, еще существовал вариант, что Стас сделал дубликат для своей жены, но Колька решительно отмел эту версию. Во-первых, Оксана никогда не бывала у них дома, а во-вторых, Стас крайне щепетильно относился к собственному жилищу: ему было стыдно, что он так бедно живет.
Наконец Нонна вышла из тюремных ворот. Наскоро пробормотав приветственно-поздравительные слова, Машуня с Колькой схватили ее под белы руки и засунули на заднее сиденье поджидавшего рядом такси. Все еще проникнутая прощальным пафосом, Нонна радостно удивилась:
— Блин, на машине забирают! Как будто я не из тюрьмы, а из роддома вышла! А мы что, к нам, что ли, едем? — осведомилась она, когда такси завернуло на родную Колькину улицу.
Машуня кивнула.
— Да. У нас есть к тебе серьезный разговор.