Нежное притяжение за уши
Шрифт:
Выспросив у каких-то молодых людей, бездельничающих на лестнице, где кабинет финансового директора, Машуня поднялась на третий этаж. «Полет-банк» не прекращал ее удивлять: мрамор и никелированные перила делали его похожим на станцию метро, а развешанные тут и там модели самолетов и воздушных шаров — на хорошо финансируемый кружок «Умелые руки».
Наконец она разыскала кабинет с табличкой «Бурцева О. Г.». Дверь была приоткрыта, и Машуня заглянула внутрь.
Там находилась маленькая, как кладовка, приемная, забитая столом, красным холодильником, оргтехникой и
— Представляешь, — ворковала она в телефонную трубку, — моя-то шефиня на субботу-воскресенье решила укатить в пансионат «Дубравушка». Видела объявление в газете «Экстра-Г»? Там грозятся за два дня сделать из человека женщину. Может хоть доводить меня перестанет после лечения, а то просто невозможно — все нервы вымотала. Там у них будут всякие тренажеры, сауна, консультации психолога и визажиста… А еще обещают научить какой-то супер-современной сексуальной технике с использованием древних китайских знаний… Правда! Ну не веришь — посмотри в газете… Я дура?! Сама дура!
Машуня постучала.
— Войдите, — проговорила секретарша, обиженная недоверием и обзывательством. — Вы по какому вопросу?
Машуня сунула ей под нос свое адвокатское удостоверение.
— Я являюсь защитником Нонны Маевской, и мне срочно надо поговорить с госпожой Бурцевой.
Секретарша наморщила детский лобик.
— Это по поводу убийства ее мужа? Сейчас спрошу.
Она набрала телефон начальницы.
— Оксана Геннадьевна, а вас адвокат Маевской спрашивает…
Разговор был недолгим. Девушка вдруг как-то съежилась, а потом, положив трубку, сделала строгое и принципиальное лицо.
— Ей некогда. Занята.
— Ну а завтра? — настаивала Машуня.
— И завтра занята. И вообще всегда.
— Не хочет меня видеть? — спросила она, чтобы облегчить секретарше вранье.
Когда были растравлены точки над «i», общаться сразу стало легче.
— Ага, — сказала секретарша. И внезапно пожаловалась: — Она у нас такая нервная стала из-за всего этого. Кричит на всех — как будто это мы во всем виноваты.
Машуня сочувственно покачала головой.
К Василисе пришла какая-то безутешная тетенька и рассказывала ей, какой подлец ее муж. С тетенькой в юридическую консультацию пришли два сынка, и теперь они сидели на корточках на полу и катали машинки. При этом милые ребятишки очень громко обсуждали, кто на кого наехал и поминутно выкрикивали: «А я все маме скажу!»
Машуня едва дождалась их ухода и, перехватив коллегу между клиентами, начала жаловаться на финдиректоров банков.
— Вот! Она по всяким «Дубравушкам» разъезжает, — кипятилась она, — а Ноннка должна сидеть в тюрьме и мучаться! Как это по-ново-русски!
Василиса мяла виски и думала. Ей хотелось помочь своим жизненным опытом младшей коллеге.
— А знаешь что? — выдала она под конец. — Если эта ваша Оксанка и вправду зря наклепала на Нонну, то она просто боится встречаться с тобой. И тебе надо ее где-нибудь подловить и убедить отказаться от своих показаний.
— Ха! Где подловить-то?! — недовольно буркнула Машуня.
— Ну где-где… В «Дубравушке», разумеется! Ты же сама сказала, что она туда собирается!
Загородный пансионат «Дубравушка» раньше был пионерлагерем. Но в какой-то исторический момент отдых пионеров стал для страны невыгодным, и детей с красными галстуками и барабанами заменили на буржуазию с пластиковыми карточками и расшатанной психикой.
Четырехместные палаты с прогнутыми койками волшебным образом превратились в четырехзвездочные номера, актовый зал стал кортом, а бассейн перестроили в сауну, готовую принять в свои парные объятья любого желающего вместе с ближайшими друзьями и любимыми девушками. И лишь размещающийся над входом в столовку гигантский мозаичный портрет Ленина в детстве напоминал оздоравливающимся гостям о славном прошлом «Дубравушки».
Машуня добралась до места назначения на попутке, а последние двести метров были преодолены ею пешком.
Вся дорога, петлявшая среди желтого осеннего леса, была заставлена иномарками. Машуня смотрела на свое отражение в тонированных стеклах, хмурила брови и мечтала об адвокатской славе и честно заработанном богатстве.
… Проведя оперативно-розыскные мероприятия, она выяснила, что все тетки, решившие за два дня превратиться в Настоящих Женщин, сидят в оранжерее и слушают какого-то низкорослого молодого человека с лицом развратного монаха. Чуть приоткрыв дверь, Машуня прислушалась. Речь шла о том, как правильно заниматься сексом. Судя по оживленному напряжению, витавшему в помещении, данная тема крайне волновала оздоравливающихся.
«Интересно, — подумала Машуня, — а практические занятия у них будут? Судя по лектору, он бы не отказался».
Она не сразу узнала Оксану Бурцеву: в телевизоре та выглядела совсем по-другому: гораздо старше и неприступней. А здесь сидела обыкновенная дамочка средних лет, невысокая, с крашенными в золотистый цвет короткими волосами и бледной кожей. Тренировочный костюм вообще делал ее похожей на мальчика. Мысли Бурцевой были где-то далеко, хоть она и держала на коленях тетрадку для записей и вроде как конспектировала слова преподавателя.
В это время у оранжереи появился какой-то мужик — по виду сторож-профессионал. Чтобы не попасться на несанкционированном проникновении в «Дубравушку», Машуня юркнула за первую попавшуюся дверь, которая очень кстати оказалась незапертой. Здесь было почти пусто: полированный шкаф, модель которого имеется в каждой уважающей себя конторе советского образца, письменный стол, зеркало, рогатая вешалка с белым халатом, на стене — детские рисунки и аппликации из листьев.
Первые несколько минут Машуне было несколько не по себе, и она неуверенно топталась в дверях. А что, если сейчас войдет хозяин кабинета, упрет руки в боки и закричит: «А что это ты тут делаешь?! Ну-ка пошла вон!»? Машуня решила, что лучше пойти вон в добровольном порядке, но тут ею была обнаружена записка, валяющаяся на столе: «Буду не раньше пяти. Заранее прошу прощения».