Нежный супруг олигарха
Шрифт:
– Вы только на нее посмотрите! – пришла в ярость Бахнова. – Ты предлагаешь приличной даме надеть юбку до пупа, нацепить светящиеся браслеты и скакать в ужасном шуме с отвязными особами!
Я горько вздохнула и решила помолчать. Пусть Миленка спрашивает что угодно, ответа от меня она не дождется!
– В кафе не пойти, – вещала Бахнова, – от театра меня тошнит, в кино темно, на концертах дураки, причем везде – и на сцене, и в зале… Где провести время с мужиком, если он вот-вот сделает тебе предложение, а?
– Дома, – вырвалось у меня, несмотря на решение не разевать рта.
– Верно, –
Дама со столь странным и неблагозвучным именем является свекровью Милены. Я не очень сведуща в семейной истории Нахренаты, но знаю, что вообще-то именовать ее свекровью не совсем правильно. Она вышла замуж за отца Юры, когда мальчик еще не ходил в школу. Куда подевалась его родная мать, я понятия не имею – Бахнов никогда при мне не вспоминал о ней. Мамой он звал Нахренату, причем абсолютно искренне, со стороны сразу было видно, что Юрий очень любит свою мачеху.
Милена не москвичка, она приехала в столицу из какого-то маленького городка, чтобы поступить в театральное училище. На первом же экзамене абитуриентка встретила будущего мужа – Бахнов, преподаватель вуза, сразу влюбился в Милю. Надо сказать, что внешность у Милены и сейчас ангельская, совершенно не соответствующая ее характеру, а десять лет назад она и вовсе походила на Снегурочку: белая-белая кожа, голубые глаза, наивный взор, коса до пояса. Еще юную абитуриентку отличало от сверстниц умение жарко краснеть. То, что к трепетной красоте прилагается стервозно-истеричный характер, приятели Юры поняли сразу. Последним, кто разобрался в сущности красавицы, был Бахнов. Думаю, если бы не болезнь, Юра в конце концов оформил бы развод: за год до его смерти между ним и Миленой пробежала целая стая черных кошек. Но Юра угодил в клинику, и ему стало не до выяснения отношений с женой.
После кончины Бахнова Милена осталась жить со свекровью. Молодой вдове просто некуда было деться, собственной жилплощади у нее не имелось, денег на съемную квартиру тоже, а Нахрената ни за что не согласилась бы разменять апартаменты. Не надо думать, что мачеха Юры гречанка или какая-нибудь испанка – Нахрената не имя, а прозвище, на самом деле ее зовут Ольга Ивановна. Почему ее стали звать столь экзотическим образом? Об этом чуть позднее.
– Короче, в восемь вечера мы приедем! – раздался очередной вопль Милены.
– Кто? Куда? – потрясла я головой.
– Опять сорок пять! – вскипела Милена. – Я сто раз повторила! Мне негде встречаться с Вадиком: в общественных местах противно, а дома Нахрената. Кстати, я сказала ей, что еду на съемки, ну да Нахренате на все плевать… Понимаешь, Вадик не должен знать про свекровь, это раз. Про то, что я была замужем, это два. Про отсутствие у меня собственного жилья – это три. Я голову сломала, как мне поступить, и тут сообразила: ваши все разъехались, вот он, шанс! Перебираюсь к тебе! Значит, так… оборудуй гостевую, перетащи из Катькиной комнаты гардероб, на кровать брось покрывало, которым Юлька застилает свою софу. Между нами говоря, у Сережкиной жены барские замашки! Приобрела плед из натуральной норки… Вот транжира!
– Покрывало искусственное, это шкурка Чебурашки, – возмутилась было я, и тут только до меня дошла суть сказанного Миленой. – Погоди! Ты собралась жить в нашей квартире?
– Да, недельки две-три, – застрекотала Бахнова. – Мне вполне хватит, чтобы довести Вадика до кондиции!
Мне не свойственно хамить людям, но сейчас у меня невольно вырвалось:
– Ты офигела? Это абсолютно невозможно!
– Почему? – фыркнула Милена. – Вадик почти созрел, осталась малость – оттащить его в загс. Понимаешь, он… Тут непростая история, сейчас рассказывать ее некогда, приеду пораньше и все объясню.
– Ты меня не поняла, – перебила я Милену, – к нам нельзя.
– Почему?
Действительно! Вот гениальный вопрос! Ответить на него честно: я не собираюсь даже три недели жить с тобой и с абсолютно незнакомым парнем под одной крышей? Но хорошее воспитание, данное мне родителями, не способствовало искренности.
– У меня дети, – попыталась я отбиться от Бахновой.
– Лиза с Кирюшей?
– Да.
– Они не дети, а лошади! – отрезала Милена. – Школу скоро закончат, не младенцы.
– А еще собаки! – в последней надежде воскликнула я. – У твоего Вадима нет часом аллергии? Знаешь, это очень опасно. Случается такая вещь, отек Квинке называется, до больницы довезти не успеют!
– Никакими Квинками Вадюша не страдает, – отрезала Милена. – Он очень богат, но хочет взять в жены обычную женщину. Не гламурную светскую львицу, за которой носится хвост прислуги. А такую, что сможет ловко управиться с хозяйством. Про коня слышала?
– Нет, – ошарашенно ответила я.
– А говорят, что у тебя высшее образование, – с легким презрением отметила Бахнова. – Небось врут люди, всякий человек с десятью классами слышал про лошадь на пожаре.
– У меня за плечами консерватория по классу арфы, а не ветеринарная академия, – буркнула я, ощущая себя паучком, на которого надвигается асфальтоукладчик.
– Еще Пушкин писал, что русская женщина коня на скаку остановит, в горящую хату войдет, – отбрила Милена. – Такую особу и ищет Вадим: самоотверженную, умную, бесстрашную, хозяйку, отличную мать, любящую верную супругу. И он ее нашел – это я! Осталось лишь продемонстрировать свои таланты на деле!
– По-моему, крылатая фраза принадлежит поэту Некрасову, – попыталась я остудить пыл Бахновой. – И ты не умеешь даже картошку чистить!
– От кожуры темнеют пальцы! – возмутилась Милена. – Все, хватит спорить, ровно в двадцать ноль-ноль я дома! То есть у тебя. Предупреди Лизку с Кирюшкой – они мои племянники, и я их обожаю. Вадим хочет, чтобы его вторая половина любила детей. И не забудь сделать ужин! Я его подам, как будто сама приготовила, ясненько?
– Не совсем, и…
– Вадим – олигарх, – со слезой в голосе заговорила вдруг Милена, – дом на Рублевке, бизнес, миллионы, а у меня по вашей с Катей вине умер Юра. Годы летят, судьба подкинула мне шанс… Неужели я могу его упустить? Вадим должен поверить: я лучшая! Лампуша, миленькая, помоги, умоляю! Это последний вариант в моей жизни! Время бежит, мне уже тридцатник стукнул, ну кому я буду нужна через пару лет? Лампочка, солнышко, вся надежда на тебя и детей! Ну подыграйте мне, иначе я проведу старость с Нахренатой!