Нежный враг
Шрифт:
Жена требовала, чтобы вступил в организацию шестаков, но я не мог совершать подлости. Однажды на меня набросились дружки жены. Обороняясь, я пришиб двух и покалечил троих. Я хорошо стрелял из игломёта. Не всегда я жил стариком. Подумай, парень, нужно ли тебе эта головная боль. Получишь ты детей, поставишь на учёт. Станешь заботиться о них, учить в баруге. Потом пришлют бумагу и отправят мальчиков на маневры — рыть укрепления вокруг страны. Будут они в мороз и зной работать мотыгой. Если не выполнят норму, не получат муки на лепёшки. Пять лет редко кто выдерживает. Умирают мальчишки от болезней, от побоев. Тебе этого хочется?
— Я не отдам сынов никому.
— Тебя, думаешь, кто-то будет спрашивать? Заберут и с концами. Ты бесправный. Если не вступишь в организацию шестаков, так и будешь рабочим скотом. Тебе это надо?
— Живут же
— Не видал ты горя, Айкин, — вздохнул старик, разглаживая бороду.
— Хочу жить настоящим человеком.
— Василей, не слушай его. Сам не знает того, чего ему захотелось. Не ломай ему свет. Он сойдёт с ума. Он уже взрослый, но неграмотный. То, чему я его научил, очень мало. Без образования не получит нормальной работы. В каменоломне махать киркой — это будет его удел. Он не сможет быть самим собой. Потому что всю оставшуюся жизнь будет работать на жену, на детей. Только ночь будет принадлежать ему. Люди ночами сажают свои огороды, учатся в катарах, чтобы как-то подняться на другую ступеньку общества. Я же, дорогие мои, всё это прошёл. Какая радость в том, что у тебя ребёнок. Ответственность за него возникнет такая, что ты не будешь принадлежать себе, а только этому существу, которое кричит от болезней, не умея ещё жить, переваривать пищу, будет страдать от холода, а потом от голода, когда ты надорвёшься в камнеломне и будешь лежать на соломе, как последняя собака, потому что лечить тебя никто не станет бесплатно, а денег на чёрный день не сможешь накопить. Жена научится тратить твои деньги, приговаривая, что ничего не покупает лишнего. У неё будет десять платьев, а у тебя одни рабочие штаны. Ты будешь радоваться, покупая ей украшения. А она будет сосать твои соки, как пиявка. Пока ты работаешь, будет развлекаться в торнах, забывая приготовить еду детям. На твой вопрос, где ты была, начнёт плакать и говорить, что лучшие годы отдала тебе, что не послушала родную маму, согласившись на жизнь с тобой.
— Моя Лемма не такая. Она очень хорошая девушка.
— Плохих девушек не бывает в природе, — усмехнулся Нонг. — Никто не знает, откуда берутся отвратительные жёны. Не буду отговаривать. Только ты пойми, что всё плохое, что в ней прорвётся, она взяла от тебя. Ты не видел её много месяцев. Всё могло измениться.
Степиков внимательно слушал своих знакомых. Он ещё плохо знал специфику языка, а переводчик переводил автоматически, его словарный запас невелик. Айкин хотел иметь семью, а старик доказывал, что он не имеет права становиться семейным человеком.
— Где ты будешь жить? — спросил Нонг. — У тебя есть работа? У тебя есть возможность содержать семью? Кем вырастут твои дети? Ты подумал, какое образование они получат?
Айкин задумался. Они объединились, чтобы могли выжить в этих горах, добывая пропитания. Нонг не хотел, чтобы кто-то появился у них в домике. Тогда старик будет отодвинут на второй план, а молодой и сильный юноша будет думать только о своей семье.
— Дед, тебе нечего бояться. Ты станешь мне отцом. Мы будем заботиться о тебе, возьмём всю трудную работу в свои руки. Твой опыт нам будет нужен. Ты много пережил, видел добро и зло, знаешь разные ремёсла, умеешь лечить раны и добывать золотые камни. — Сказал Айкин и взял старика за руку. — Сделаю так, как посоветуешь ты.
Старик задумался. Он сидел на ящике и смотрел на огонь лампы. По морщинистому лицу, заросшему седой щетиной, можно было понять, что Нонг взялся решать трудную задачу.
— Я не должен тебе запрещать того, что ты ещё не испытал. Если будет нам трудно, вдвоём мы победим. Если приведёшь свою девушку, не буду возражать. Если она окажется хорошей хозяйкой, буду радоваться за тебя, а если станет мудрить и лениться, уйду в горы дальше. Будешь разбираться без меня. Не хочу видеть, как ты страдаешь. Ведь страдать буду тогда и я, потому что согласился стать твоим отцом. Ты не должен сделать ошибку. — В наступившей тишине прострекотал сверчок. — Позднее время пришло. Давайте отдыхать.
Степиков обработал шкуры на топчанах от клопов и блох, поэтому все спали крепко и спокойно. Лишь кот под утро забрался под травяную дерюгу к Василию и, помурлыкав немного, уснул.
К операции начали готовиться с утра. Степиков доставил из медицинского зала портативную лазерную установку, антисептирующие препараты, заживляющие и кровеостанавливающие гели. У Василия был хороший руководитель по медицинской практике. Он заставлял разбирать и собирать оборудование, находить неисправности и устранять. На манекенах студенты проводили простые операции. Степикову нравилось сращивать на муляжах сломанные кости, удалять омертвелые ткани. Это было на муляжах, которые в точности повторяли не только скелет человека, но и его внутренности, артерии и вены. Вместо крови вытекала подкрашенная водица.
Василий установил куполообразный экран над оперируемым местом, провёл кварцевание тканей и воздуха, разбрызгал по животу оперируемого болеутоляющий аэрозоль. Руки, проходя через прозрачный купол, обретали тонкий слой высокопрочного, но гибкого материала, обволакивающего пальцы. Тончайший луч разрезал ткани на нужную глубину. За его прохождением Степиков наблюдал по монитору, который в своём режиме давал картину проникновения, и подсказывал какую мощность лучше выбрать. Можно было довериться автоматическому программному управлению, но Василий решил работать самостоятельно, но согласно полученному плану, после того как он ввёл данные в компьютер.
Через пять минут хирург, нарушивший ещё одну статью закона о невмешательстве в биологическую жизнь, провёл обработку продолговатой узкой раны на животе и на органе заживляющими аэрозолями, после некоторого времени распылил гель защиты, который станет препятствовать попаданию спор и микробов, защищать рану от механического повреждения. Айкин спал, вдохнув порцию снотворного. Нонг два раза заглядывал, многозначительно кивал головой, дескать, не требуется ли помощь? Степиков мотал головой, полагая, что пожилой человек его поймёт. «Компрачикосы какие-то — вспомнил старинное слово из какой-то книги, прочитанной в далёком детстве, Василий. — Изуродовали ребенка, похоже, в грудном возрасте, так как его родители были низкого сословия, ему была уготована жизнь слуги или чернорабочего, не имеющего права обзаводиться семьёй, не было возможности стать отцом, хотя все органы были на своих местах. Изуверы. Можно так сказать». Василий решил не записывать в дневник практиканта этот шаг по освобождения человека из своеобразного рабства. Ему обязательно нагорит, за то, что вмешался в ход истории маленькой планетки. А что могут сделать? Не получит зачёт. Здрасте. Он уже сделал открытие. Кукурузовидное растение. А мучнистые корни. С гранеными зёрнами нужно как-то познакомиться поближе. Какое же это растение, если в колосе крепкие зёрна матового отлива с шестью гранями. Где они растут? Нонг отмалчивается, а парень чего-то боится. Разберусь.
— Пусть поспит, — сказал Степиков, собирая оборудование в контейнер, укрепляемый за спиной. — Вечером пойдём ловушки проверять. Не упал кто в яму. Надо было бы её засыпать.
— Те люди могут обидеться, — проговорил старик, вынимая из сундука что-то завёрнутое в тряпку. — Это игломёт. Заряжается так. Здесь запас иголок. В зависимости от расстояния, на которое нужно послать иглу, делаешь обороты вот этой ручкой. Просто и надёжно. Бывают большие игломёты. Пробивают корабли насквозь. Поджигают дома и лодки. Кривые стрелы летят по кругу, пока не воткнутся в преграду. Я такие не любил. Возьмёте с собой, когда Айкин проснётся.
— Я проснулся, отец, — проговорил парень, пытаясь встать с нар.
— Лежи, — приказал Василий. Тебе нужно отдыхать.
Как-то вечером Нонг рассказал не то легенду, не то сказку. Степиков её записал. Переводчик работал автоматически, его словарный запас был всё ещё очень мал.
— Расскажу тебе историю Белой птицы, — начал торжественным голосом Нонг, разрезая фиолетовые сладкие корни. — Это было давно. Наш большой народ ещё был свободным, и люди умели вместе петь рабочие песни, отчего дома и дороги строились быстро. Проводились соревнования сказителей и танцоров, бегунов и рыбаков. Охотники, жившие в лесах и грасы, занимавшиеся обработкой почвы, объединились и выбирали себе умных и молодых вождей. Ещё тогда люди рассказывали о Большой Белой Птице. Кто говорит, что она принесла семена голувиты, а кто рассказывал, что в птице сидели люди в рыбьих костюмах, вот они-то и научили возделывать это растение. Как тут верить, ведь прошло очень много вёсен. Грасы жили на плато по обе стороны реки Долети и выращивали в основном рожь, ну и разные корни. Охотники, жившие в лесных горах, приносили на торги шкуры и мёд, мясо и кедровые орехи, обменивали на муку, на большие сладкие корни, из которых делали веселуху. Однажды весной, когда все поля засеяли, а на грядках высадили рассаду, ударил такой небывалый мороз, что река покрылась толстой твёрдой коркой.