Незнакомая Шанель. «В постели с врагом»
Шрифт:
«Мама Леля», о вольном поведении которой в Петербурге могли рассказать слишком многие, – среди семьи Романовых в Зимнем дворце?! Да она превратит в бордель и весь двор! Ни за что! Отмыться от слишком вольного поведения в молодости Ольге Валериановне так и не удалось, ведь заработать репутацию общедоступной кокотки легко, а заставить всех забыть ее трудно. К тому же Петербург (искренне или нет) жалел старших детей князя Павла Александровича, ставших сиротами по ее вине.
Ольга Валериановна была замечательной женщиной и всячески достойна уважения, между ней и Павлом Александровичем действительно была настоящая любовь, но уж очень неприглядными способами пользовалась дама для проникновения в придворные круги. Думается, веди она себя тихо сначала в Петербурге, а потом и в Италии, императорская чета примирилась бы с нарушительницей семейного спокойствия, но Ольга Валериановна словно нарочно делала все так, чтобы испортить о себе впечатление в Петербурге.
Кто, вы думаете, помог этой чете снова попасть на прием во дворец? Григорий Распутин. Менее грязного способа у «мамы Лели» снова не нашлось...
В 1914 году им позволили вернуться в Россию и обосноваться в Царском Селе, но ко двору по-прежнему не допускали, императрица была категорически против появления рядом с собой дамы с такими «заслугами».
Ольга Валериановна искала и нашла способ повлиять на Александру Федоровну. Ее сестра Любовь Валериановна была близка к кругу Григория Распутина и в 1916 году сумела устроить Ольге встречу со Старцем. Рандеву состоялось в спальне Старца (где же еще принимать «маму Лелю», репутация которой всем известна?), сама Ольга Валериановна писала, что Старец ничего не добился, кроме 200 рублей, взятых в долг. Попробуем ей поверить, это ее дело.
Поскольку Григорий имел неограниченное влияние на императрицу, через несколько месяцев (силен Старец!) Ольга Валериановна получила титул княгини Палей и была принята при дворе. Императрица по-прежнему считала ее гадкой интриганкой, одурачившей даже Старца.
Долго упиваться победой не пришлось, грянула революция, непонятно на что рассчитывавшая (видно, на свою непотопляемость и умение договориться с любым) Ольга Валериановна из Петербурга не уехала.
Судьба все расставила по своим печальным местам. Великий князь Павел Александрович был арестован, их сын Владимир тоже, дворец конфискован, только дочерей Ольге Валериановне удалось отправить в Финляндию. Свои, вернее фамильные, драгоценности она загодя отправила в Австро-Венгрию, но из-за событий там они бесследно исчезли. Великий князь был расстрелян, Владимир Павлович погиб в шахте Алапаевска вместе с другими Романовыми, к которым его мать так старалась сына причислить. Если бы не это старание, может, и обошлось бы? Жили бы себе в Италии безо всяких Распутиных, Петропавловских казематов и шахт Алапаевска...
Сама Ольга Палей, «мама Леля», сбежала в Финляндию, перенесла рак желудка, но сумела выжить, объявившись в Париже в том же 1920 году. Конечно, сначала ни Дмитрий, ни его сестра Мария слышать о «маме Леле» не могли, считая ее виновницей своего сиротства и многих бед. Но прошло время, Мария простила женщину, забравшую у них отца, смирился и Дмитрий. Возможно, они поняли, что отец был счастлив с этой женщиной.
Но невольное сиротство сломало характеры обоим, особенно это проявилось у Марии. Не испытывая в собственном детстве родительской любви (мачеха не сделала ни малейшей попытки наладить контакт с детьми), Мария и сама была практически кукушкой. Первого сына Леннарда при разводе с мужем (наследником шведского престола) оставила отцу и свекру, не вспоминая о мальчике, и была немало удивлена, когда его привезли через восемь лет посмотреть на мать. Позже, став уже совсем взрослым, Леннард, кстати, женившийся по любви, а не по расчету и отказавшийся ради этого от престола, встречался с матерью часто, перед смертью Мария Павловна даже жила у шведской невестки.
Второго сына, только что рожденного от Сергея Путятина, за которого она вышла замуж перед самой революцией, Мария Павловна и вовсе оставила со стариками Путятиными в революционном Петербурге, предоставив им как угодно выбираться с внуком-младенцем из охваченной Гражданской войной России. Путятины справились, они сумели вывезти малыша в Румынию, где обретались его мама и папа, но Мария, едва успев поцеловать сына и удивиться, что тот жив и даже здоров, умчалась в Париж на встречу с братом Дмитрием. И снова оставила малыша на свекровь и свекра. Годовалый ребенок умер от какой-то инфекции. Маму это взволновало не сильно, она уже занималась своим обустройством в Париже.
Как же удалось спастись самим великим князьям Марии и Дмитрию Павловичам, ведь Дмитрия даже считали наследником престола после цесаревича Алексея?
Мария вышла замуж за шведского крон-принца Вильгельма и уехала, а Дмитрий, к двадцати годам ставший настоящим красавцем – высоким, стройным зеленоглазым шатеном, – служил в лейб-гвардии конном полку, страстно увлекался гонками на автомобилях и мотоциклах, превращая в груду покореженного металла один за другим, участвовал, правда, не слишком удачно, в Олимпийских играх, а с началом Первой мировой войны отправился на фронт.
Его судьба миловала, хотя воевал весьма приметно, за два месяца успел получить орден Святого Георгия 4-й степени. Потом появилось негласное распоряжение – держать молодых Романовых подальше от передовой, и Дмитрия отозвали в ставку Главкома. Когда Николай II решил принять командование Русской армией на себя, Дмитрий Павлович не побоялся изложить императору свои соображения по этому поводу, считая, что тот совершит непоправимую ошибку. Император поблагодарил, совет не принял, ошибку совершил.
Возможно, это толкнуло Дмитрия в стан великокняжеской оппозиции императору. Но еще больше он ненавидел Григория Распутина. Причин несколько.
Прежде всего, конечно, старшая дочь императорской четы Ольга. Она была страстно влюблена в красавца-кузена, и молодые люди были даже помолвлены. Тут вмешались и династические интересы, ведь в случае смерти цесаревича, страдавшего гемофилией, именно Ольге и Дмитрию предстояло стать наследниками престола. Красивая пара, взаимная любовь... Что же помешало браку?
Григорий Распутин. Неизвестно, кому именно помогал Старец в тот раз, возможно, как писал Валентин Пикуль, великим князьям Владимировичам, рвавшимся к престолу, но Старец, имевший колоссальное влияние на всю императорскую семью, сначала помог Дмитрию поучаствовать в нескольких грязных кутежах с известной куртизанкой Петербурга, а потом заявил Ольге, что «Митька болен такой скверной, что и руки подать страшно!». Это была откровенная ложь, но великий князь оправдываться не счел нужным, а Ольга и не собиралась выслушивать его оправдания. Помолвка была расторгнута.
Второй причиной ненависти к Старцу со стороны Дмитрия, конечно, было возвращение Ольги Валериановны, о чем уже рассказывалось.
Расстроить его собственную свадьбу, обвинив в распутстве, и одновременно привести ко двору ту, что лишила его отца, – разве не причина для ненависти? Но судьба словно вела Дмитрия, спасая ему жизнь.
17 декабря 1916 года Петербург был не на шутку встревожен. Тревога исходила из дворца и была совсем разной, в Зимнем императрица Александра Федоровна не находила себе места от волнения, а остальной Петербург почти радостно потирал руки. Пропал Старец – Григорий Распутин! Святой черт, как его называли священники, ненавистный большинству, грубый, заросший неопрятными волосами мужик, давным-давно правивший страной вместо императора. Императорская семья слушала разглагольствования Друга, раскрыв рты, все рекомендации Друга выполнялись неукоснительно, независимо, был ли это совет, что съесть на завтрак или кого назначить министром, с Другом советовались по любому поводу...