Незнакомцы в поезде

Хайсмит Патриция

Энн отказалась, но Хелен, которая уже слегка продрогла, немного выпила, Боб тоже. Гай под штормовкой держал руку Энн и старался ни о чем не думать. Ни о Бруно, ни об Альберте, ни о море. Он не мог смотреть на Хелен, которая поощряла Бруно, ни на Боба, который вежливо и смущено улыбался, глядя вперед.

— Кто-нибудь знает "Туман, роса"?" — спросил Бруно, смахивая капли с рукава. Он столько отпил из бутылки, что до пьяного состояния ему оставалось недалеко.

Он оказался в замешательстве из-за того, что больше никто не хотел пить его замечательный коньяк и никто не хотел петь. Его огорчило и то, что Хелен назвала

его любимую песню тоскливой. Ему хотелось или петь, или кричать что-нибудь. Когда еще доведется быть вот так вместе? Он и Гай. Энн. Хелен. И друг Гая. Он повернулся на своем сиденье в углу и посмотрел вокруг себя — на тонкую линию горизонта, которая то появлялась, то исчезала за волнами, на уменьшающуюся полоску земли. Он попытался посмотреть на вымпел на вершине мачты, но от покачивания мачты у него закружилась голова.

— В один прекрасный день мы с Гаем обойдем вокруг света, как вокруг мячика, и завяжем в конце ленточку бантиком! — объявил Бруно, но никто не придал никакого значения его словам.

Хелен разговаривала с Энн, делая движение руками, словно изображая мяч, а Гай говорил что-то про мотор Бобу. Бруно заметил, когда Гай нагнулся, что морщины у него на лбу стали глубже, а глаза оставались такими же грустными, как всегда.

— Да что вы такие серьезные сегодня? — Бруно потрепал Гая по плечу.

Хелен стала говорить насчет того, что Гай всегда серьезный, но Бруно шумно перебил ее, и заявил, что она совсем не знает, почему Гай такой серьезный. Потом он ответил благодарной улыбкой на улыбку Энн и достал бутылку.

Но Энн по-прежнему не хотела пить, Гай тоже.

— Я специально принес ее для тебя, Гай. Я думал, это тебе понравится, — обиженно произнес Бруно.

— Гай, выпей немного, — посоветовала Энн.

Гай взял бутылку и сделал глоток.

— За Гая — гения, друга и партнера! — выкрикнул Бруно и отпил после Гая. — Гай — гениальный человек. Вы это понимаете? — Он огляделся вокруг, и ему вдруг захотелось всех их обозвать стадом тупоголовых.

— Разумеется, — с готовностью согласился Боб.

— Пью за вас, как за старого друга Гая, — произнес Бруно, обращаясь к Бобу.

— Благодарю вас. Очень старый друг. Один из старейших.

— А сколько вы знаете Гая? — с вызовом спросил Бруно.

Боб посмотрел на Гая и улыбнулся.

— Лет десять.

Бруно нахмурился.

— А я знаю Гая всю жизнь, — сказал он тихо и с угрозой в голосе. Спросите его.

Гай почувствовал, как Энн пытается высвободить свою руку из его крепкой хватки. Он посмотрел на Боба: тот весело улыбался, не зная, что сказать на это. У Гая выступил холодный пот на лбу. Последние остатки спокойствия покинули его. И почему он должен считать, что обязан терпеть этого Бруно?

— Скажи ему, что я твой ближайший друг, Гай.

— Да, да, — произнес Гай.

Он чувствовал слабую улыбку Энн и ее напряженное молчание. Неужели она и сейчас ничего не знает? Или она просто ждет, что через мгновение она все это услышит в словах — от него или Бруно? Внезапно он почувствовал, что настал момент, подобный тому, как тогда в кафе, днем в ту пятницу. Тогда ему казалось, что он уже рассказал Энн, что собирается делать. Он точно собирался сказать ей, это он помнил. Но на самом деле так и не сказал, и Бруно снова затеял пляску вокруг него, выжидая, когда лучше содрать с него кожу.

— Да, я сумасшедший! —

кричал Бруно Хелен, которая отшатнулась от него. — Вполне сумасшедший, чтобы пойти против всего мира и отхлестать его. Я разберусь с ним один на один! — Он захохотал, заметив при этом, что смех озадачил эти расплывшиеся тупые лица, собравшиеся вокруг него. Мартышки! — бросил он им веселым тоном.

— Кто это? — шепотом спросил Боб Гая.

— Мы с Гаем — супермены! — заявил Бруно.

— Вы суперпьяница, — ответила ему Хелен.

— Это неправда! — запротестовал Бруно.

— Чарльз, успокойтесь! — попросила его Энн, но он видел, что она тоже улыбается, и Бруно в ответ ей расплылся в улыбке.

— Я протестую против того, что она назвала меня пьяницей!

— О чем он говорит? — спросила ничего не понимающая Хелен.

— Йии-хуу! Я техасец! Ты когда-нибудь катался на карусели в Меткалфе, Гай?

У Гая даже ноги дернулись, но он остался сидеть и даже не взглянул в сторону Бруно.

— Ладно, я успокоюсь, — сказал Бруно, обращаясь к Гаю. — Но ты меня разочаровал. Ты меня ужасно разочаровал! — Бруно повертел в руках пустую бутылку и швырнул ее за борт.

— Он плачет, — произнесла Хелен.

Бруно встал и вышел их ходовой рубки на палубу. Ему хотелось уйти ото всех их, даже от Гая.

— Куда он идет? — спросила Энн.

— Пусть идет, — тихо произнес Гай, доставая сигарету.

Потом раздался всплеск, и Гай знал, что это Бруно упал за борт. Гай выскочил на палубу, когда никто и вскрикнуть не успел.

Гай подбежал к корме и попытался сбросить с себя плащ, но руки оказались словно скованные за спиной. Развернувшись, он ударил Боба в лицо и бросился в воду. Голоса исчезли, качка прекратилась, и было мгновение мертвящей тишины, до тех пор пока он не вынырнул на поверхность. Он медленными движениями избавился от плаща, холодная вода жгла его, словно внутренняя боль. С высоты очередной волны он увидел голову Бруно: она была неимоверно далеко от него, словно покрытая растительностью выступающая из воды скала.

— Ты не достанешь его! — громко кричал ему Боб, и его крик утонул в набежавшей на уши волне.

— Гай! — крикнул Бруно. Это был вопль погибающего.

Гай выругался. Он может достать его. Через десять взмахов он снова приподнял голову.

— Бруно!

Но того не было видно.

— Вон, Гай! — кричала ему Энн, показывая рукой.

Гай не видел его, но поплыл в направлении, где он видел его голову, затем нырнул, широко разведя руки, надеясь наткнуться на что-то пальцами. Вода затрудняла движения. Он подумал, что всё это похоже на ночной кошмар. Как там, на лужайке перед домом. Набирая воздуха, он хлебнул воды. "Индия" была совсем в другом направлении, она разворачивалась. Почему они идут не к нему?

— Бруно!

Может, он там, за волной. Потом Гай почувствовал, что потерял ориентировку. Вода ударила в ухо. Он проклинал это огромное, уродливое тело океана. Где же его друг, его брат?

Он еще раз ушел под воду, как мог глубоко, и попытался искать широко расставленными руками. Но там ничего не было, кроме серого вакуума, заполнявшего все пространство, в котором он был единственной живой частицей. Мир одиночества вплотную подступил к нему, угрожая проглотить его собственную жизнь. Он в отчаянии выпучил глаза. Серая масса превратилась в коричневый, ребристый пол.