Незнакомец из подсознания. Книга 1
Шрифт:
Переключились на неприятный инцидент на уроке НВП. Алла поделилась опасениями, но предложений у неё не оказалось.
– Зря отец к нвпешнику пошёл. Теперь придётся всё зубрить, чтобы придраться не к чему было, – заключила Ира.
– Вот прямо сейчас и начинай, а я домой – английский ждёт.
Пока Алла одевалась в прихожей, подошла Эмма Владимировна.
– Аллочка! Ты превосходно играешь! Мы с отцом в восторге от вашего дуэта с Денисом! – восклицала она.
– Спасибо. Я рада, что вам понравилось, – смущённо ответила Алла,
9
На истории Алла с интересом наблюдала, как одноклассники, открыв рты, слушают лекцию о борьбе с религией в годы становления Советской власти. Учитель с рвением декларировал своё согласие с расстрелом священников и подрывом православных храмов.
“Зачем он так кипятится, отстаивая позицию неверия? – поражалась Алла. – Мы давно уже маршируем под знаменем коммунизма. Любому ребёнку известно: поп – это смешно, церковь – то, что давно пора снести, креститься и молиться – пережиток прошлого. А взрослому попробуй скажи, что Бог есть, – с должности слетит, статус – “долой” и презрение общества – гарантировано”.
Постепенно её мысли ушли в сторону семьи, где взгляд на религию был единственным камнем преткновения. Иногда мама аккуратно говорила о Боге, но всякий раз встречала жёсткий отпор со стороны папы.
Чем старше становилась Алла, тем больше прислушивалась к маминым доводам. Как-то в разговоре по-душам та рассказала, что будучи в оккупации, её мама – бабушка Аллы – постоянно читала молитвы, по выходным вместе с детьми ходила в церковь. И всегда была абсолютно уверена, что только благодаря Божьей помощи никто из семьи не погиб в те страшные годы.
Алла стала чаще просить маму рассказывать, как случайные на первый взгляд события при ближайшем рассмотрении оказывались звеньями одной цепи, созданной какой-то могучей, неведомой силой.
Однажды за ужином она спросила:
– Мам, а меня крестили, когда я родилась?
– Нет… Нельзя было.
– И сейчас нельзя. И правильно. Незачем “опиум для народа” распространять, – убеждённо процитировал папа.
– А я хотела бы креститься, – продолжила дочка.
– Только через мой труп! – с полной серьёзностью ответил тот.
Мама невольно вздрогнула от расхожего выражения, которое теперь упоминали по делу и без дела.
– Меня тут же со службы уволят. На гражданке-то опасно, а в армии – точно церемониться не будут, – добавил отец.
Тот диалог на кухне преследовал Аллу с начала осени.
– Покровская! Отвечай! – откуда-то извне прозвучал голос историка.
– Извините, я не расслышала вопрос, – промямлила она, вздрогнув.
– Садись! В следующий раз поставлю два в журнал. Похоже, десятый “А” полагает, что апрель – самое время портить себе аттестаты!
***
После школы Алла с Ирой возвращались домой, весело болтая. День выдался удачным. Пятёрки за контрольную по НВП, зачёт по физике, отлично сданный диалог по английскому.
На подходе к дому Алла заметила у своего подъезда скорую.
– Ир, пойду побыстрее, вдруг это к нам, – встревоженно проговорила она.
– С чего ты взяла? В подъезде пятнадцать квартир.
– Ни с чего не взяла, просто пойду.
Алла побежала к дому, потом по лестнице на четвёртый этаж. Запыхавшаяся, она остановилась, чтобы достать из рюкзака ключ. Заметив, что дверь приоткрыта, толкнула её и вбежала. Из прихожей увидела: в комнате на диване лежит отец, врач производит какие-то манипуляции, а мама ни жива ни мертва, держась за спинку стула, стоит рядом.
– Что с папой? – испуганно зашептала Алла.
– Девочка, тише. У твоего папы сердечный приступ, – строго ответил врач.
В подъезде затопали. Вошли санитары с носилками.
– Доктор, может быть, дома его полечить? – с мольбой простонала мама.
– Только госпитализация! Как можно скорее! – беспристрастно ответил врач и, обратившись к санитарам, распорядился: – Больного – в машину!
Дрожащими руками мама достала из комода документы, машинально сунула их в сумочку. Слегка опираясь на худенькую руку дочери, пошла к машине, ссутулившись, будто под тяжестью груза.
Алла плыла, как в тумане. “Папочка! Мой милый папочка! – накатывало внутри. – Как он оберегал нас с мамой от излишних забот и переживаний. Что же случилось?”
Отец Аллы вёл здоровый образ жизни и гордился, что в ведомственной поликлинике от него нет ни одного обращения по болезни, а в карте стоят лишь отметки о прохождении плановых медосмотров.
В госпитале МВД отца на каталке увезли в реанимацию. От мамы в приёмном отделении требовались лишь его документы.
– Всё. Поезжайте домой. В палату вас всё равно не пустят. Вот телефон – звоните завтра, – сказала медсестра, завершив формальности с бумагами.
Алла ладонью свезла со стола визитку. Подняв обессилившую от страха и волнения маму, повела ее к выходу.
Пахнуло прохладным весенним воздухом, дышать стало легче. Добрались до остановки. Через несколько минут пришёл почти пустой автобус. Ехали молча.
***
– Аллочка, пожалуйста, принеси аптечку и стакан воды, – слабым голосом попросила мама, как только они вошли в квартиру.
Выпитые одна за другой три таблетки успокоительного дали незамедлительный эффект – мама, едва добравшись до дивана, легла прямо в платье и тут же отключилась.
Алла была как в забытьи. Головная боль гвоздем впивалась в затылок, усиливая душевные муки. Держась за стену, дошла до соседней комнаты, с трудом стащила с дивана большую подушку, которая сейчас казалась неподъемной. Вернувшись, заботливо подсунула её маме под голову. Так же, в чём была, легла рядом, прижалась. Стала представлять, как сейчас врачи колдуют над папой, как завтра они с мамой поедут в госпиталь его навещать, как он снова будет весело шутить… С этими мыслями провалилась в тревожный, беспокойный сон.